Начиная с ноября 1941 года он регулярно излагал свои оценки военных действий четыре раза в год - в приказах наркома обороны (затем Верховного главнокомандующего) от 23 февраля, 1 мая и 7 ноября, а также 6 ноября в своих докладах по случаю годовщин Великой Октябрьской социалистической революции. Эти произведения Сталина составили основу его книги "О Великой Отечественной войне". В ней были последовательно и глубоко проанализированы причины и главные факторы войны, определившие ее исход.

70 лет назад

В нынешнем году исполняется 70 лет сражений Великой Отечественной войны 1942 года, в начале которого продолжалось наступление Красной Армии после разгрома немецко-фашистских войск под Москвой. 23 февраля 1942 года был опубликован приказ народного комиссара обороны И. В. Сталина, в начале которого он напомнил о создании Красной Армии в 1918 году и ее первых боях против немецких интервентов. Сталин подчеркивал, что за два десятилетия Советской власти "одновременно с подъемом промышленности и сельского хозяйства росла и военная мощь Советского Союза. Ее чувствует сейчас хваленая немецко-фашистская армия".

В приказе от 23 февраля 1942 г. Сталин дал краткий обзор восьми месяцев войны, начав с вероломного нападения гитлеровской Германии на нашу страну. Сталин говорил о "временном" отступлении Красной Армии, после завершения которого произошел разгром немецко-фашистских войск "под Ростовом на Дону и Тихвином, в Крыму и под Москвой".

Указав на то, что военное преимущество, которым обладали немецко-фашистские войска в начале войны "в результате вероломного и внезапного нападения", исчерпано. "Теперь, - подчеркивал Сталин, - судьба войны будет решаться не таким привходящим моментом, как момент внезапности, а постоянно действующими факторами: прочность тыла, моральный дух армии, количество и качество дивизий, вооружение армий, организаторские способности начальствующего состава".

Сталин отмечал: "Хваленая немецкая армия терпит поражение, а Красная Армия имеет серьезные успехи... Инициатива теперь в наших руках, и потуги разболтанной ржавой машины Гитлера не могут сдержать напор Красной Армии. Недалек тот день, когда Красная Армия своим могучим ударом отбросит озверелых врагов от Ленинграда, очистит от них города и села Белоруссии и Украины, Литвы и Латвии, Эстонии и Карелии, освободит Советский Крым и на всей Советской земле снова будут победно реять красные знамена".

Однако Сталин предупреждал: "Было бы, однако, непростительной близорукостью успокаиваться на достигнутых успехах и думать, что с немецкими войсками уже покончено. Это было бы пустым бахвальством и зазнайством, не достойным советских людей... Враг еще силен. Он будет напрягать последние силы, чтобы добиться успеха".

Поражение под Харьковом

Вопреки предупреждению Сталина ряд военных и политических деятелей страны проявляли "непростительную близорукость", "бахвальство" и "зазнайство". Так, руководство военного совета Юго-Западного направления (Тимошенко и Хрущев) 22 марта внесли предложение "разгромить противостоящие силы противника и выйти на средний Днепр (Гомель, Киев, Черкассы) и далее на фронт Черкассы, Первомайск, Николаев". Между тем авторы плана игнорировали непреодолимые трудности при его осуществлении. С. М. Штеменко в своих воспоминаниях обращал внимание на то, что советским войскам здесь противостояли 102 дивизии противника. Он указал также на то, что названные в плане города представляли "тот рубеж, который советским войскам удалось достигнуть только осенью 1943 года". Генштаб отрицательно отнесся к этому предложению, но Тимошенко и Хрущев настаивали на проведении этой операции.

К этому времени у Красной Армии не было значительных резервов для проведения крупномасштабных наступательных операций. Как вспоминал С. М. Штеменко, на просьбы о выделении дополнительных резервов Верховный Главнокомандующий вынужден был отвечать: "У Ставки нет готовых к бою новых дивизий... Наши ресурсы по вооружению ограничены, и учтите, что кроме вашего фронта есть еще у нас другие фронты". Напоминая о принципе Суворова, Сталин говорил: "Воевать надо не числом, а умением". В ответ на просьбу С. К. Тимошенко выделить "одну стрелковую дивизию" для Юго-Западного фронта, И. В. Сталин ответил: "Если бы дивизии продавались на рынке, я бы купил для вас 5 - 6 дивизий, а их, к сожалению, не продают".

Поскольку Тимошенко и Хрущев уверяли, что успех операции обеспечен, Сталин отчасти уступил им, но, по словам Василевского, "дал указание Тимошенко... на разработку частной, более узкой операции, чем тот намечал, операции с целью разгрома Харьковской группировки врага наличными силами и средствами Юго-Западного направления".

12 мая войска Юго-Западного фронта перешли в наступление. Как

замечал Василевский, "сначала оно развивалось успешно". "Однако, - вспоминал Штеменко, - вскоре все круто изменилось. Советские войска продвигались вперед, а немецкое командование тем временем, вопреки нашим прогнозам, начало главную из своих операций, намеченных на 1942 год". 17 мая одиннадцать немецких дивизий с большим количеством танков из района Краматорска нанесли фланговый удар по наступавшим советским войскам. Василевский замечал: "Как выяснилось, командование и штаб Юго-Западного направления, планируя операцию, не приняли необходимых мер для обеспечения своей ударной группировки со стороны Славянска".

По словам Г. К. Жукова, "И. В. Сталин высказал серьезное опасение в отношении краматорской группировки противника. Вечером того же дня у Верховного состоялся разговор на эту тему с членом Военного совета фронта Н. С. Хрущевым, который высказал те же соображения, что и командование Юго-Западного фронта: опасность со стороны краматорской группы преувеличена, и нет основания прекращать операцию".

На следующий день, 18 мая обстановка, по словам Штеменко, "крайне обострилась: выявился танковый клин немецких войск, направленный в спину нашим 6-й и 57-й армиям и группе генерала Л. В. Бобыкина. А. М. Василевский снова предложил... остановить Харьковскую операцию и повернуть нашу ударную группировку на юг для отпора врагу... И. В. Сталин подошел к телеграфному аппарату и потребовал, чтобы Военный совет Юго-Западного направления дал оценку обстановки. Главнокомандующий С. К. Тимошенко вновь ответил успокоительными заверениями, и наступление продолжалось. Еще сутки драгоценного времени были потеряны. А обстановка час от часу обострялась".

Лишь "часов в 18 или 19 того же дня" (то есть 18 мая), - свидетельствовал Василевский, - мне позвонил член военного совета Юго-Западного направления Н. С. Хрущев". Только тогда он стал просить разрешения прекратить наступление, на осуществлении и продолжении которого он до сих пор настаивал.

К этому времени ситуация на фронте еще более ухудшилась. Как вспоминал Василевский, "19 мая ударная группировка противника, действовавшая на Барвенковском выступе, вышла в тыл советским войскам, и только тогда Тимошенко отдал, наконец, приказ прекратить дальнейшее наступление на Харьков и использовать основные силы нашей ударной группировки для ликвидации прорыва и восстановления положения в полосе 9-й армии. Верховный утвердил это решение. Но, к сожалению, состоялось оно слишком поздно: три армии Южного и Юго-Западного фронтов понесли тяжелые потери". Погибли командующие 57-й и 6-й армии К. П. Подлас и А. М. Городнянский и другие генералы, а также офицеры и рядовые красноармейцы. По данным германского военного командования в боях под Харьковом немцами было захвачено 240 тысяч пленных, 2026 орудий, 1249 танков. Лишь меньшая часть группировки советских войск смогла выбраться из окружения.

В разгар Сталинградского сражения Сталин решил разобрать причины поражения под Харьковом. По свидетельству Штеменко, "Верховный Главнокомандующий велел генералу Тихомирову (начальнику Оперативным управлением Генштаба - Прим. авт.) подумать над причинами неудач под Харьковом. Он добавил, что командованием всех степеней были допущены тогда ошибки и надо, чтобы их не повторяли другие. Тихомиров засел за подготовку директивы... В качестве материалов для директивы были использованы донесения фронтов, сведения о потерях, ленты телеграфных переговоров и другие документы". Правда, Сталина не удовлетворил проект директивы, разработанный Тихомировым, но к составлению окончательного варианта больше не возвращались. А в тяжелые дни Сталинградской битвы у Сталина не было времени для внимательного и детального разбора провалившейся операции.

"Ни шагу назад!"

Через месяц после поражения войск Юго-Западного фронта под Харьковом, 28 июня 1942 года войска Германии и ее союзников развернули новое, тщательно подготовленное наступление. По плану "Синяя" германского военного командования, немцы намеревались разгромить советские войска на южном фланге советско-германского фронта. После разгрома войск Южного фронта немецкие войска должны были прорваться на Кавказ. В то же время часть немецких сил должны были пройти к Нижней Волге. "Гитлеровские стратеги, - писал С. М. Штеменко, - готовились таким образом создать гигантское окружение советских войск в крайне неудобном для их обороны обширном районе. А дальше, как говорится, все было уже делом техники: на безводных, выжженных южным солнцем, гладких, как стол, степных просторах стали бы властвовать танковые и авиационные кулаки противника".

Хотя в отличие от событий годичной давности, наступление немцев летом 1942 года началось уже в ходе продолжавшейся войны, оно развивалось столь же стремительно, как и год назад. Этому способствовали природные особенности этого региона. Здесь отсутствовали естественные рубежи, на которых можно было создать устойчивую оборону. В то же время здесь было нелегко осуществить и намеченный немцами план окружения советских войск. По этой причине летом 1942 года части Красной Армии быстро отходили по степям и полупустыням до таких трудно преодолимых естественных рубежей, как Волга и Кавказский хребет, не позволяя немцам окружить их.

В начавшейся летней кампании Сталин своевременно разгадал стратегическую важность города, названного в его честь. Вскоре после начала немецкого наступления Сталин продиктовал командующему Южным фронтом Р. Я. Малиновскому директиву, в которой указал на опасность прорыва немцев советского фронта и их выхода к Сталинграду. Он приказал объединить Южный и Юго-Западный фронт в Южный под командованием Малиновского. В то же время штаб и весь аппарат Юго-Западного фронта Сталин приказывал переместить в Сталинград и использовать для сформирования Сталинградского фронта. Другой директивой, переданной 12 июля 1942 года в 2 часа 45 минут, Сталин ставил задачу Сталинградскому фронту: "Прочно занять Сталинградский рубеж западнее р. Дон и ни при каких условиях не допустить прорыва противника восточнее этого рубежа в сторону Сталинграда". Командующим фронтом стал генерал-лейтенант В. Н. Гордов, а членом Военного совета - Н. С. Хрущев.

Тем временем наступление немцев продолжалось. 24 июля был сдан Ростов и немецкие войска устремились к югу. После взятия немцами Ростова командующий войсками 17-й полевой армии генерал-лейтенант Руофф пригласил японского атташе на пролет взорванного моста и, вытянув руку в направлении Батайска, сказал: "Ворота на Кавказ открыты. Близится час, когда германские войска и войска вашего императора встретятся в Индии".

Между тем контрудары по противнику, наступавшему на Сталинград, успеха не принесли, а 25 июля немецкие войска прорвали оборону Сталинградского фронта. В ночь на 26 июля Сталин послал через вернувшегося в Москву Василевского предупреждение Гордову: "Ставка категорически требует от Военного совета фронта... сделать все, чтобы немедленно ликвидировать прорвавшегося противника и восстановить положение". В тот же день Сталин вновь направил директиву Гордову: "Действия командования Сталинградского фронта вызывают у Ставки Верховного Главнокомандования возмущение... Ставка требует, чтобы в ближайшие дни сталинградский рубеж - оборонительная линия от Клетская до Калмыков была бы безусловно восстановлена и чтобы противник был отогнан за линию реки Чир. Если Военный совет фронта не способен на это дело, пусть заявит об этом прямо и честно". Василевский вновь был направлен на Сталинградский фронт.

В этой напряженной обстановке Сталин 27 июля подготовил и на следующий день подписал знаменитый приказ наркома обороны N 227. Приказ открывался словами о том, что "враг бросает на фронт все новые силы" (и это делало вступление приказа схожим с началом речи Сталина 3 июля 1941 года). Однако, если год назад Сталин лишь выражал недоумение по поводу того, что "наша славная Красная Армия сдала фашистским войскам ряд наших городов и районов", то приказ 1942 года звучал как суровое обвинение: "Часть войск Южного фронта, идя за паникерами, оставила Ростов и Новочеркасск без серьезного сопротивления и без приказа Москвы, покрыв свои знамена позором". В небывало резком тоне Сталин заявлял: "Население нашей страны, с любовью и уважением относящееся к Красной Армии, начинает разочаровываться в ней, теряет веру в Красную Армию, а многие проклинают Красную Армию за то, что она отдает наш народ под ярмо немецких угнетателей, а сама утекает на восток".

Остро сознавая нехватку материальных и людских ресурсов Красной Армии, Сталин указал на урон, который понесла страна "после потери Украины, Белоруссии, Прибалтики, Донбасса и других областей". Он обращал внимание на то, что "мы потеряли более 70 миллионов населения, более 800 миллионов пудов хлеба в год и более 10 миллионов тонн металла в год. У нас нет уже теперь преобладания над немцами ни в людских резервах, ни в запасах хлеба". Поэтому он подчеркивал, что "отступать дальше значит загубить себя и загубить вместе с тем нашу Родину... Поэтому надо в корне пресекать разговоры о том, что мы имеем возможность без конца отступать, что у нас много территории, страна наша велика и богата, населения много, хлеба всегда будет в избытке".

Сталин требовал: "Пора кончить отступление. Ни шагу назад! Таким теперь должен быть наш главный принцип. Надо упорно, до последней капли крови защищать каждую позицию, каждый метр советской территории, цепляться за каждый кусочек советской земли и отстаивать его до последней возможности".

Сталин призывал Красную Армию извлечь уроки из действий противника, взяв на вооружение те меры, которые были применены в вермахте после поражения под Москвой (создание "штрафных рот из бойцов, провинившихся в нарушении дисциплины по трусости и неустойчивости"; формирование специальных отрядов заграждения, поставленных "позади неустойчивых дивизий" и имевших приказ "расстреливать на месте паникеров в случае попытки самовольного оставления позиций и в случае попытки сдаться в плен"). Сталин подчеркивал, что "эти меры возымели свое действие... и вот получается, что немецкие войска имеют хорошую дисциплину, хотя у них нет возвышенной цели защиты своей Родины, а есть лишь одна грабительская цель - покорить чужую страну, а наши войска, имеющие возвышенную цель защиты своей поруганной Родины, не имеют такой дисциплины и терпят ввиду этого поражение".

Сталин замечал: "Не следует ли нам поучиться в этом деле у наших врагов, как учились в прошлом наши предки у врагов и одерживали потом над ними победу? Я думаю, что следует". Фактически Сталин напоминал об известном всем в стране историческом прецеденте, когда Петр I назвал после Полтавской битвы побежденных им шведов своими учителями.

"Не будет второго фронта в сорок втором году"

За 9 дней до подписания приказа N 227 Сталин получил послание от премьер-министра Великобритании У. Черчилля, которое было согласовано им с президентом США Ф. Д. Рузвельтом. Вопреки достигнутым в мае в Лондоне и в июне в Вашингтоне договоренностей с В. М. Молотовым, Черчилль давал понять, что второго фронта в 1942 году не будет. Между тем еще 6 ноября 1941 г. Сталин заверял советских людей в том, что союзники откроют второй фронт.

Позже Сталин приводил аргументы из истории, подтверждавшие насущную необходимость второго фронта для разгрома Германии. В докладе 6 ноября 1942 г. Сталин отметил: "Во-первых, в Первую мировую войну существовал второй фронт в Европе, сильно затруднявший положение немцев, тогда как в этой войне нет второго фронта в Европе. Во-вторых, в эту войну против нашего фронта стоит вдвое больше войск, чем в Первую мировую войну". Считая вместе войска Германии и ее союзников, получалось, что "вместо 127 дивизий в Первую мировую войну, теперь мы имеем против нашего фронта не менее 240 дивизий". Сталин указывал: "Вот где главная причина и основа тактических успехов немецко-фашистских войск на нашем фронте летом этого года".

Для того, чтобы объяснить вопиющее нарушение договоренностей, Черчилль направился в Москву. Черчилль вспоминал, что сопровождавший его генерал Уейвелл "суммировал мою задачу в стихотворении. В нем было несколько строф, каждая из которых заканчивалась словами: "Не будет второго фронта в сорок втором году". Переговоры Черчилля и Сталина с участием посла США А. Гарримана начались 12 августа с объяснений английского премьер-министра, почему союзники отказываются выполнить свои обязательства.

Как писал Черчилль, "судя по всему Сталина, который к этому времени помрачнел, не убедили мои аргументы". Сталин, по словам Черчилля, "стал нервничать и сказал, что его взгляд на войну отличается от взглядов Черчилля. Люди, боящиеся рисковать не смогут победить в войне. Почему мы боимся немцев? Он не может этого понять". Начался острый спор, а затем, как писал Черчилль, "наступила гнетущая тишина. Наконец, Сталин сказал, что если мы не можем осуществить высадку во Франции в этом году, то он не в праве настаивать на этом, но он должен сказать, что он не согласен с моими аргументами".

Чтобы сгладить тягостное впечатление от своего заявления по второму фронту, Черчилль сообщил Сталину о плане десанта союзников в Северной Африке под названием "Факел". После того, как Черчилль и Гарриман ответили ему на ряд вопросов, Сталин дал оценку этой операции. По словам Черчилля, он назвал "четыре причины в пользу ее осуществления: во-первых, таким образом будет нанесен удар в тыл войск Роммеля; во-вторых, это запугает Франко; в-третьих, это вызовет столкновения между немцами и французами во Франции; в-четвертых, это принесет войну на порог Италии. На меня произвело сильное впечатление это знаменательное заявление. Оно свидетельствовало о том, что русский диктатор быстро и всесторонне осознал суть проблемы, которая прежде была ему совершенно неизвестна. Очень немногие из живущих людей могли бы за несколько минут понять цели этой операции, над которыми мы корпели несколько месяцев. Он все это оценил молниеносно".

"Молниеносная" оценка, которую Сталин дал плану "Факел", свидетельствовала о его способности быстро подвергнуть глубокому научному анализу даже новые для него вопросы международной жизни. В то же время, Сталин резко осудив союзников за срыв их обязательств, постарался скрыть от Черчилля тяжелое положение, в котором находилась Советская страна по мере продвижение немецко-фашистских войск к Волге.

Истощенная войной Советская страна стояла перед перспективой продолжения противоборства с Германией в одиночку. К тому же советское руководство не исключало возможности присоединения Японии и Турции к походу Германии против СССР. Мало, кто в стране догадывался о том, что в это время Сталин, как никогда остро сознавал реальную угрозу полного разгрома СССР. Переводчик на переговорах Валентин Бережков, обрабатывая записи перевода беседы И. В. Сталина с У. Черчиллем, стал случайным свидетелем знаменательного разговора И.В.Сталина и В.М.Молотова.

Как вспоминал Бережков, "Сталин прохаживался по узорчатой ковровой дорожке, попыхивая трубкой. Молотов остался у другого конца стола, где он сидел во время беседы с Черчиллем. Вот тогда-то я и услышал из уст нашего вождя то, о чем до сего момента он не решался поведать никому. "Как бы, Вячеслав, нам не пришлось пополнить список правительств в изгнании, - произнес Сталин глухим голосом. - Если германцы продвинутся за Урал, это может случиться". "Но это равносильно гибели, - как-то растерянно отреагировал Молотов. "Погибнуть мы всегда успеем. Но стоит прикинуть, какие могут быть варианты. Говорил же Черчилль, что в случае оккупации нацистами Англии его правительство будет продолжать борьбу с врагом из заграницы, например, из Канады".

Сталин подошел к одному из свернутых вдоль стены рулонов и, потянув за шнурок, развернул карту Восточного полушария. "Победа над СССР, в чем в таком случае будет участвовать и Япония, - продолжал Сталин, - будет означать огромное усиление держав фашистской оси. Вот почему Англия и Америка будут еще больше нуждаться в помощи советского народа и нашей партии. Подпольные обкомы, которые мы создали в конце прошлого года, когда враг подошел к воротам Москвы, не расформированы и продолжают подготовку во всеобщей партизанской войне. Наш народ верит в партию и ее руководство и будет выполнять наши указания, даже поступающие издалека".

"Проведя здоровой правой рукой по периметру Советского Союза, Сталин продолжал: "Нам, конечно, не следует повторять путь в Лондон, где уже и без того больше дюжины правительств в изгнании. Я не случайно сказал вчера Черчиллю, что уже бывал в Лондоне, на съезде партии большевиков вместе с Лениным. Мне этого хватит. Но вот Индия могла бы быть подходящим местом... - И он легонько провел трубкой по огромному субконтиненту".

"За Волгой для нас земли нет!"

Несмотря на грозный приказ, Сталина отступление советских войск продолжалось. 9 августа немцы взяли Пятигорск. На следующий день немецко-фашистские войск перешли в наступление и овладели переправами через Дон. Оборона Сталинграда оказалась под угрозой. В тот день Сталин писал в адрес руководства Сталинградского фронта (командующий - В. Н. Гордов) и Юго-Восточного фронта (командующий - А. И. Еременко, член Военного совета - Н. С. Хрущев): "Я поражен вашей близорукостью и растерянностью. Сил у вас много, а справиться с положением не хватает у вас хребта. Жду от вас сообщение о ликвидации тревожного положения на вашем фронте".

21 августа группа солдат немецких горноегерских войск поднялась на Эльбрус и водрузила на его вершине немецкий военный флаг. (Правда, узнав об этом, Гитлер пришел в ярость. Он увидел в этом попытку уклониться от выполнения задачи прорыва к Сухуми, которую он ставил перед своими войсками. Он даже требовал, чтобы "безумных альпинистов" судили военным трибуналом.)

В тот же день, 21 августа немцам удалось захватить плацдарм в районе северо-восточнее Калача, с которого они узким клином двинулись к Сталинграду. 23 августа немецкие войска прорвались к Волге у северной окраины Сталинграда. Во второй половине 23 августа началась бомбардировка Сталинграда. В "Истории Великой Отечественной войны" сказано: "Налет сотен бомбардировщиков продолжался несколько часов. На следующий день немецкая авиация продолжала бомбить город. В течение суток фашистские летчики совершили около 2 тысяч самолето-вылетов на Сталинград. Разрушению были подвергнуты промышленные предприятия, коммунальные учреждения, речной порт, нефтехранилища, жилые кварталы, больницы и детские учреждения. В городе начались пожары. Частично были выведены из строя водопровод, электростанция и городской транспорт. Ночью после бомбардировки Сталинград представлял собой гигантский костер, зарево которого было видно на много километров. Громадный цветущий город, в котором до войны проживало 600 тысяч человек, превратился в развалины".

24 августа по только что с трудом восстановленной проводной связи Сталин телеграфировал Василевскому, командующему Сталинградского фронта Гордову и члену ГКО Маленкову, прибывшему в Сталинград: "У вас имеется достаточно сил, чтобы уничтожить прорвавшегося противника. Соберите авиацию обоих фронтов и навалитесь на прорвавшегося противника. Мобилизуйте бронепоезда и пустите по круговой железной дороге Сталинграда. Пользуйтесь дымами в изобилии, чтобы запугать врага. Деритесь с противником не только днем, но и ночью. Используйте во всю артиллерийские и эресовские силы... Самое главное - не поддаваться панике, не бояться нахального врага и сохранить уверенность в нашем успехе".

Активные действия советских войск не позволили немцам захватить Сталинград с ходу. Их наступление было приостановлено. 25 августа Сталинград был объявлен на осадном положении.

3 сентября Сталин направил Жукову, который к этому времени был направлен в Сталинград, телеграмму: "Положение со Сталинградом ухудшается. Противник находится в трех верстах от Сталинграда. Сталинград могут взять сегодня или завтра, если северная группа войск не окажет немедленную помощь. Потребуйте от командующих войсками, стоящих к северу и северо-западу от Сталинграда, немедленно ударить по противнику и прийти на помощь к сталинградцам. Недопустимо всякое промедление. Промедление теперь равносильно преступлению. Всю авиацию бросьте на помощь Сталинграду. В самом Сталинграде авиации осталось очень мало".

5 сентября часть советских войск, оборонявших Сталинград, перешла в наступление, имея задачу разгромить вражескую группировку, прорвавшуюся на левый берег Дона, ликвидировать коридор, образовавшийся между Сталинградским и Юго-Восточным фронтами, и отвлечь на себя силы врага, атакующего Сталинград. Упорные бои продолжались до 13 сентября. В "Истории Великой Отечественной войны" сказано: "К сожалению, из-за поспешной подготовки наступления, слабого артиллерийского обеспечения и господства немецкой авиации наши войска не смогли полностью выполнить свои задачи. Но этот удар войск Сталинградского фронта все же оказал немалое влияние на дальнейший ход боевых действий. Для отражения наступления советских войск немецко-фашистскому командованию пришлось вновь повернуть значительную часть сил 6-й армии на север и ослабить натиск на Сталинград с северо-запада. Противник лишился возможности нанести удар по Сталинграду всеми наличными силами. Это позволило войскам 62-й и 64-й армий выиграть время, подготовить оборону на внутреннем обводе и отразить попытку вражеских войск ворваться в город".

Характеризуя состояние немецких войск к началу осени 1942 г., германский генерал К. Типпельскирх писал: "Немецкие войска... были ослаблены, они понесли тяжелые потери, численность некоторых частей и подразделений снизилась до четверти штатной численности. Далеко не достаточные пополнения не отвечали суровым боевым требованиям... Это все больше беспокоило генеральный штаб германских сухопутных сил, возглавляемый Гальдером".

Однако Гитлер по-прежнему исходил из возможности быстрой победы в Сталинграде. 12 сентября на совещании в Виннице он заявил: "Русские на грани истощения своих сил... К ответным действиям широкого стратегического характера, которые могли бы быть для нас опасными, они больше не способны... Надо заботиться о том, чтобы скорее взять город в свои руки, а не допускать его превращения во все пожирающий фокус на длительное время". Гитлеру возражал начальник генштаба Франц Гальдер и Гитлер отправил его в отставку.

В тот же день 12 сентября Жуков вернулся в Москву и в 4 часа докладывал вместе с Василевским Сталину в Кремле обстановку в Сталинграде и вокруг него. Как вспоминал Жуков, "Верховный достал свою карту с расположением резервов Ставки, долго и пристально ее рассматривал. Мы с Александром Михайловичем отошли подальше от стола в сторону и очень тихо говорили о том, что, видимо, надо искать какое-то иное решение. "А какое "иное" решение? - вдруг, подняв голову, спросил И.В.Сталин. Я никогда не думал, что у И. В. Сталина такой острый слух. Мы подошли к столу. "Вот что, - продолжал он, - поезжайте в Генштаб и подумайте хорошенько, что надо предпринять в районе Сталинграда. Откуда и какие войска можно перебросить для усиления сталинградской группировки, а заодно подумайте и о Кавказском фронте. Завтра в 9 часов вечера соберемся здесь". Проработав целый день в Генштабе, Жуков и Василевский предложили Сталину идею, которая легла затем в основу операции по разгрому немецких войск под Сталинградом.

13 сентября немцы начали штурм Сталинграда. Наступление 6-й армии развернулось из района авиагородка и поселка Гумрак в сторону Мамаева Кургана и вокзала. Основной удар пришелся по позициям войск 62-й армии под командованием генерал-лейтенанта В. И. Чуйкова. Советские войска отстояли свои позиции и лишь на ряде участков немцам удалось вклиниться в нашу оборону.

С 15 сентября возобновились бои за вокзал, который в течение нескольких дней 13 раз переходил из рук в руки. Тем временем в Берлине считали, что падение Сталинграда - дело ближайших часов. 16 сентября для ряда западноевропейских газет были уже заготовлены специальные выпуски, набранные крупным шрифтом. В газете "Лежия", издававшейся в оккупированной немцами Бельгии, был подготовлен выпуск, в котором крупным шрифтом было набрано: "Сталинград пал. После ожесточенной битвы, длившейся много недель, европейские войска, сломив яростное сопротивление советских армий, сегодня овладели одним из последних оплотов русской обороны".

На самом деле упорные бои в Сталинграде не прекращались. Бои шли за каждую улицу, каждый дом, каждый этаж. Генерал Бутлар признавал: "Такие крупные заводы, как завод имени Дзержинского, "Красные баррикады" и "Красный Октябрь", приходилось штурмовать порознь в течение многих дней. Город превратился в море огня, дыма, пыли и развалин". "Но чем больше становилось развалин, - замечал Типпельскирх, - тем больше укрытий находили обороняющиеся. Всякий раз, когда немецкие пикирующие бомбардировщики или артиллерия разрушали два наведенных понтонных моста через Волгу, упорным русским, трудившимся с усердием муравьев, удавалось их восстанавливать. На восточном берегу они расположили очень сильную артиллерию, которая облегчила довольно тяжелое положение защитников города. Неоднократные приказы Сталина... побуждали обороняющихся к фанатичному сопротивлению".

Каждый день битвы за Сталинград был отмечен геройскими подвигами советских воинов. Символом героизма воинов-сталинградцев стала многодневная оборона дома в центре города группой солдат под командованием сержанта Я. Ф. Павлова. Героем Сталинградской битвы стал артиллерист Болтенко, который вступил в единоборство с 15 танками противника и одержал над ними победу. В боях против десятка танков противника рядовые Н. И. Сарафанов и М. Ф. Чембаров привязали последние гранаты к своим поясам и бросились под танки. Смертельно раненный связист Василий Тикунов зажал концы оборванного телефонного провода зубами и восстановил связь. Настроения героических защитников Сталинграда выразил снайпер В. Г. Зайцев, Во время вручения ему ордена он сказал: "За Волгой для нас земли нет!". Так воплощался в жизнь лозунг Сталина: "Ни шагу назад!"

11 ноября было предпринято новое наступление против советских войск в Сталинграде. Противнику удалось выйти на узком участке к Волге и отрезать в районе завода "Баррикады" 138-ю дивизию от главных сил 62-й армии. Но эти успехи были достигнуты большой ценой.

Ефрейтор Вальтер Опперман писал 18 ноября из Сталинграда: "Сталинград  - это ад на земле. Верден, красный Верден, с новым вооружением. Мы атакуем ежедневно. Если нам удается утром занять 20 метров, вечером русские отбрасывают нас обратно". Ефрейтор Карл Мюллер писал 18 ноября: "Что здесь творилось и как ведется сейчас война в Сталинграде, словами описать невозможно. Могу на основании нашего опыта сказать: "Сталинград стоил больше жертв, чем весь Восточный поход с мая по сентябрь". 19 ноября ефрейтор Отто Криста писал домой: "Мы уже три недели участвуем в боях в Сталинграде и были бы рады, если бы нас на несколько дней сменили. Мы черны, как негры, не бриты, заросли грязью. Нет воды, несмотря на то, что в Волге ее так много; мы не можем выходить из блиндажей днем - сейчас же начинают свистеть пули, снаряд за снарядом, тяжелые минометы, "оргАны" (так немцы называли "катюши". Прим. авт.).... Уже много наших солдат рассталось здесь со своей молодой жизнью и не увидит больше родины. Никакие бомбы не помогают, русский как танк: его не прошибешь".

"Будет и на нашей улице праздник!"

Игнорируя предупреждения нового начальника генерального штаба генерал Курта Цейтцлера, Гитлер настаивал на продолжении боев за Сталинград. Выступая по случаю очередной годовщины "пивного путча" 9 ноября 1942 г., Гитлер говорил: "Я хотел достичь Волги в определенном месте возле определенного города. Этот город носит имя самого Сталина... Я хотел взять этот город... Я теперь могу сообщить вам, что город взят. Остались лишь очень небольшие части города, которые не находятся в наших руках".

По-иному оценивал ход Сталинградского сражения Сталин в приказе от 7 ноября: "Враг остановлен под Сталинградом. Но, остановленный под Сталинградом и уже положивший там десятки тысяч своих солдат и офицеров, враг бросает в бой новые дивизии, напрягая последние силы. Борьба на советско-германском фронте становится все более напряженной. От исхода этой борьбы зависит судьба Советского государства, свобода и независимость нашей Родины".

Волюнтаристскому духу речи Гитлера противостоял взвешенный анализ хода военных действий Сталина.  6 ноября 1942 г. в своем докладе о 24-й годовщине Октябрьской Сталин выделил два периода военных действий за прошедший год: первый период, характеризовавшийся наступлением Красной Армии, и второй период, который "отмечается переломом в пользу немцев, переходом инициативы в пользу немцев, прорывом нашего фронта на юго-западном направлении".

Сталин объяснял успехи немецко-фашистских войск, прежде всего, отсутствием второго фронта. Несмотря на то, что союзники нарушили свои обязательства открыть второй фронт, Сталин уверенно говорил: "Рано или поздно... он будет не только потому, что нужен нам, но и прежде всего потому, что он не менее нужен нашим союзникам, чем нам. Наши союзники не могут не понимать, что после того, как Франция вышла из строя, отсутствие второго фронта против фашистской Германии может кончиться плохо для всех свободолюбивых стран, в том числе для самих союзников".

Главным же условием разгрома врага были усилия советских людей.

Сталин говорил: "Наши заводы, колхозы и совхозы, несмотря на трудности военного времени, работают бесспорно удовлетворительно. Наши военные заводы и смежные с ними предприятия честно и аккуратно снабжают Красную Армию орудиями, минометами, самолетами, танками, пулеметами, винтовками, боеприпасами. Наши колхозы и совхозы также честно и аккуратно снабжают население и Красную Армию продовольствием, а нашу промышленность - сырьем. Нужно признать, что наша страна никогда еще не имела такого крепкого и организованного тыла".

В приказе наркома обороны, подписанного на следующий день, Сталин писал: "Красная Армия выносит на себе всю тяжесть войны против гитлеровской Германии и ее сообщников. Своей самоотверженной борьбой против фашистских армий она завоевала любовь и уважение всех свободолюбивых народов мира".

Сталин подчеркивал те позитивные перемены в армии за полтора года войны: "Бойцы и командиры Красной Армии, не имевшие ранее достаточного военного опыта, научились бить врага наверняка, уничтожать его живую силу и технику, срывать вражеские замыслы, стойко оборонять от иноземных поработителей наши города и села. Героические защитники Москвы и Тулы, Одессы и Севастополя, Ленинграда и Сталинграда показали образцы беззаветной храбрости, железной дисциплины, стойкости и умения побеждать. По этим героям равняется вся наша Красная Армия. Враг изведал на своей шкуре способность Красной Армии к сопротивлению. Он еще узнает силу сокрушительных ударов Красной Армии".

Сталин писал: "Враг уже испытал однажды силу ударов Красной Армии под Ростовом, под Москвой, под Тихвином. Недалек тот день, когда враг узнает силу новых ударов Красной Армии. Будет и на нашей улице праздник!"

19-20 ноября 1942 года в точном соответствии с планом началось наступление Юго-Западного, Донского и Сталинградского фронтов. Немецко-фашистские войска были окружены в Сталинграде и его окрестностях. а остальные отброшены на сотни километров.

Авантюристические планы Гитлера потерпели крах. Разгром немецко-фашистских войск под Сталинградом свидетельствовал о преимуществах советской военной науки, исходившей из глубокого анализа опыта войны, о преимуществах советского строя, созданного на основе марксистско-ленинской теории. Еще за 12 дней до начала наступления под Сталинграда Сталин уверенно писал в приказе: "Война явилась суровой проверкой сил и прочности советского строя... Советское государство показало свою прочность и несокрушимость".