Рабочий-интеллигент

Во все времена бывали и есть люди, нужные всем широтой своей доброй души, щедрым талантом и абсолютным бессребреничеством. Мы привыкаем к ним, как к воздуху, воде и хлебу. А происходит это потому, что они совершенно лишены эгоистического тщеславия, естественны и органичны в своём поведении, спокойно скромны при всей очевидности их неординарного ума, достоинства и чести. Им чужды суетливость, то мельтешение, что рассчитано на одно: да обратите вы на меня внимание, запомните меня! Такие люди считают верхом неприличия себя показывать. Иными словами, казаться, но не быть. Они по-настоящему интеллигентны, чтобы не унижаться до придорожной пыли болезненного самолюбия. С ними надёжно, хорошо и светло, а мы к ним привыкаем как к чему-то само собой разумеющемуся. И лишь когда они уходят от нас в мир иной, мы начинаем осознавать их уникальность, их жизненную необходимость.

Евгений Сергеевич Красницкий принадлежал именно к такому типу людей — к советскому типу интеллигентов из рабочей среды.

Родился он в 1951 году в семье рабочих, ставших интеллигентами. Таких семей в СССР было множество. Время было такое — советское. Страсть к знаниям и культуре охватывала большинство. Отец Евгения — рабочий, слесарь Ленинградского судоремонтного завода, фронтовик, как и миллионы его товарищей по классу, работал и учился. Получил высшее образование и долгие годы трудился инженером на том же судоремонтном заводе. Мать работала чертёжницей на Ленинградском судостроительном заводе им. А.А. Жданова и в зрелые свои 38 лет возглавила отдел, в котором уже состоялась как профессионал своего дела.

Свою фамилию — Красницкий — Евгений унаследовал от деда по отцу. Тот её выдумал. В отрочестве дед беспризорничал (случилось это по окончании Гражданской войны) и, когда его определяли в детский дом, назвался Красницким, поскольку с детства был за красных. Красному цвету — цвету жизни, борьбы за всеобщее счастье — он, его сын и внук остались верны до конца своих дней. Дед стал высокообразованным профессиональным военным и проявил недюжинные способности на поприще дипломатической деятельности: в 1930-е годы служил военным атташе посольства СССР в Италии. Как и сын, начинал свой жизненный путь рабочим.

Таким образом, герой моего очерка формировался как личность в семье рабочих-интеллигентов, где тяга к высокой духовности была родовой чертой. Его путь к обретению своего «я» тот же, что у деда и отца: по окончании школы работал столяром, служил в армии в Закарпатье, потом стал моряком дальнего плавания, а с 1972 по 1990 год — радиомехаником в Ленинградском морском порту.

Знаковым в его жизни стал 1990 год: он избирается делегатом XXVIII съезда КПСС на альтернативной основе. Съезд тайным голосованием производит Красницкого в члены ЦК КПСС. Кто мог знать тогда, что это будет последний состав ЦК ленинской партии, каждый член которого окажется перед выбором: продолжить путь борьбы за партию или сойти с него?.. Красницкий не сошёл.

В 1990 году он идёт на выборы в Ленсовет по Кировскому избирательному округу и побеждает своих противников — кандидатов от «демократов» первого ельцинского помёта. То было его первое классовое сражение и первая победа. Она далась нелегко. Антикоммунизм был тогда ураганным. Город трёх революций превратился во второй, после Москвы, центр контрреволюции. Молодой коммунист (Красницкому шёл 40-й год), да ещё и член ЦК КПСС, казалось, обречён на поражение. Но он победил!

Уже тогда стали очевидными его полемический талант (рабочий — и эрудит?! Это явилось неприятной неожиданностью для интеллигентствующих «демократов»), его бойцовский характер (бился за Советскую власть, не зная пощады к её врагам), его культура ума и правда чувства — искренность. О Красницком заговорили в городе.

В Смольном 23 августа 1991 года

Я познакомился с Евгением Сергеевичем на XXVIII съезде КПСС. Более года мы эпизодически виделись на пленумах Ленинградского обкома партии и совещаниях в Смольном. Узнал я Красницкого как товарища, в самом высоком смысле этого слова, 23 августа 1991 года, когда уже завершилась кратковременная трагическая история ГКЧП.

Судьбе было угодно оставить меня, секретаря обкома по идеологии, как говорили тогда, «старшим на хозяйстве» в Смольном 19—23 августа. Первый секретарь обкома Б.В. Гидаспов болел, другие секретари находились кто в отпуске, кто в командировке. 23 августа, с утра, в мой кабинет без предупреждения явилась группа депутатов Ленсовета (все — «демократы») и предъявила свой «мандат» на экспроприацию Смольного (так оно и случилось) со всем находящимся там имуществом. Вскоре мой кабинет был оккупирован (иначе не скажешь) представителями ведущих, преимущественно западных, теле- и радиокомпаний, газет и журналов. За ними выстроилась в очередь и «демпресса» города. Сохранять внешнее спокойствие мне было невероятно трудно: всё внутри клокотало от мерзости происходящего и… от бессилия, невозможности что-либо изменить. Полтора-два часа пришлось отвечать на вопросы. Кругом господа зарубежные и новоявленные российские. Ни одного товарища рядом. Но вот я вижу, как сквозь сладострастно торжествующую толпу «глашатаев свободы» (как же — «штурманули» Смольный!) ко мне пробивается товарищ Красницкий…

Работников Смольного ко мне не допускали. Я был один. И вот я не один, что не осталось незамеченным. Да и как бы-ло не заметить мощную фигуру Красницкого: высок, статен, широкоплеч, красив лицом, с густой бородой — русский богатырь! Первые его слова ко мне: «Юрий Павлович, чем я могу быть полезен?» Он был со мной до конца, до часа ночи, пока под охраной милиции меня не отвезли домой. Он был единственным из фракции коммунистов в Ленсовете (увы, это так), кто счёл своим долгом быть со мною рядом в этот чёрный день — 23 августа 1991 года. Ясно помню момент, когда опекающие нас экзекуторы куда-то ненадолго отлучились. Красницкий, не говоря ни слова, быстро подошёл к моему рабочему столу, выдвинул ящики и торопливо стал складывать находящиеся в них бумаги в свой вместительный «дипломат». Я ему: «Зачем? Там нет ничего компрометирующего нас». Он ответил мгновенно: «Они из ничего сделают компромат». Он думал не только обо мне — об общем, о партии.

Говорят, человек познаётся в мелочах. Верно говорят. Не забыть мне такую «мелочь» в тот памятный день, как стакан крепкого горячего чая. Где и как его раздобыл для меня Евгений Сергеевич, я не знаю. Так и не догадался его спросить об этом ни тогда, ни потом. А как он был кстати, этот стакан горячего чая…

Уполномоченный ленинградских коммунистов

Как яркий кинокадр запечатлён в моей памяти ещё один эпизод нашей партийной жизни, связанный с Красницким. В ноябре 1992 года в Ленинграде, в ДК им. Ильича, проходило собрание, в котором принимали участие члены РКРП, СПТ (соцпартии трудящихся) и общественного объединения «Коммунисты за права граждан». Обсуждался вопрос о восстановлении Ленинградской организации партии коммунистов России (КП РСФСР) в соответствии с решением Конституционного суда РФ. Страсти накалились до предела… Представители РКРП категорически были против восстановления. Вели себя вызывающе. Как говорится, с пеной у рта настаивали на своём праве быть единственной истинно коммунистической партией России. Дело дошло до того, что они пытались сорвать собрание, не допустить голосования «за» или «против», видя, что проигрывают. Некоторые из них выскочили на сцену и готовы были «решать вопрос» чуть ли не врукопашную. Ситуация становилась критической. Я помню, как в момент её максимального накала на сцене появился Красницкий. Зычным голосом он призвал зарвавшихся архи-р-р-революционеров к порядку. Вся его колоритная фигура выражала готовность постоять за возрождаемую партию, чего бы это ему ни стоило. Сомнений на этот счёт ни у кого не возникло. Собрание успокоилось — сторонники РКРП ретировались.

Евгений Сергеевич по душевному своему складу был человеком добрым и даже мягким, но до поры до времени. Когда вопрос ставился ребром и от его решения зависела судьба партии, он становился безжалостно бескомпромиссным, а смелости ему было не занимать.

Красницкий обладал холодным разумом и горячим сердцем. Был личностью сильной, обаятельной и по-детски непосредственной — открытой. Ни в ком не терпел высокомерия, демонстрации своего превосходства. Ему были присущи товарищеский демократизм и романтический настрой души, склонность к рационализму и волевому действию. Он был очень жизнелюбивой и очень интересной личностью. Иными словами, обладал качествами прирождённого лидера, но ему были абсолютно чужды властолюбие и диктаторство. Не случайно он стал одним из организаторов и сопредседателей новой фракции коммунистов в Ленсовете после распада старой в августе 91-го. Не случайно в 1991 году возглавил комитет против переименования Ленинграда.

Люди видели в Евгении Сергеевиче товарища, равного и близкого им человека, за что уважали и любили его и, что дороже всего, доверяли ему. Ему доверили представлять ленинградских коммунистов на II (восстановительном) съезде КПРФ — избрали делегатом этого исторического съезда. Доверили быть уполномоченным коммунистов Ленинграда в первом составе ЦИК КПРФ — избран членом ЦИК в феврале 1993 года. В декабре того же года Красницкий шёл на выборы в Государственную думу от Коммунистической партии Российской Федерации и стал депутатом Думы первого созыва, членом фракции КПРФ.

Какое бы высокое положение он ни занимал, ничуть не менял своего отношения к людям — оставался товарищем. Не было в нём ни грана самолюбования, чванства и властолюбия ни когда он стал членом ЦК КПСС и ЦК КПРФ, ни когда был избран депутатом Ленсовета и Государственной думы. Высокая должность была для него работой не в расчёте на почитание, благодарность и вознаграждение. Для Евгения Красницкого не существовало уз святее товарищества, а оно не терпит иерархии. Кто-кто, а он это знал и не прощал предательства товарищеских отношений.

На ниве социологии

В 1995 году Евгений Сергеевич создал и возглавил социологическую службу Ленинградского обкома КПРФ. Руководил ею до 2000 года. Весь отдался исследованию социального настроения жителей города и области. Это была его стихия. Исследователь по призванию, он относился к данным социологических замеров не как бесстрастный регистратор, а как гражданин-патриот. Остро переживал социальную боль, что отражалась в результатах проводимого им исследования. То было время, когда моё общение с ним было тесным, нередко каждодневным, и я хорошо помню, как он с горечью в голосе говорил мне: «Вы посмотрите, что сделала с людьми власть. Как много стало отчуждённых от жизни общества, махнувших на всё рукой от безысходности». Он одним из первых обратил внимание на деинтеллектуализацию работников наукоёмкого производства как следствие его приватизации. С 1995 по 2000 год в «Правде», «Советской России», «Санкт-Петербургских ведомостях» был опубликован ряд статей Красницкого. Ими заинтересовались профессиональные социологи и политологи. Его способность выходить на высокий уровень научных обобщений, нередко оригинальных, не осталась незамеченной.

Ясно помню, как он, обращаясь к либерально-буржуазным поборникам формирования «среднего класса» в России, говорил: «Вы объявили «средний класс» творческой, духовной силой общества. Но, если принять ваше определение «среднего класса», то можно утверждать, что он был весьма многочисленным в СССР — высокопрофессиональные рабочие, ИТР, работники вузов, учителя, врачи, творческая интеллигенция. Но вы же низвели их до нищенства. Ваш «средний класс» — собственнический, но никак не интеллектуальный, не духовный».

Красницкий работал страстно, увлечённо. Он был трудоголиком. Своими первыми успехами на выборах в 1996 и в 1999 годах мы, Ленинградский обком, во многом обязаны руководимой им социологической службе. Евгений Сергеевич работал и учился. Учился в Институте государственной службы Северо-Западного кадрового центра. Окончил его успешно в свои 45 лет. Он с жадностью поглощал новые знания. Его влекли к себе не только социология, но и психология, информатика, геополитика, историософия. Он погружался в историю древней Руси и в мир пушкинского слова. Часами мог читать стихи любимого поэта. Русскую классическую, советскую литературу знал великолепно. Предметом его повышенного интереса была теория управления. Изучил её всесторонне, досконально.

К 2000 году Красницкий находился в расцвете творческих сил. Ещё только 49 лет! Всё имелось для полного осуществления таланта: ясность цели в работе-борьбе, признание и уважение в партийном товариществе, верные друзья…

Но грянула беда. Как и положено беде, грянула она неожиданно.

Беда и смена оружия

Как уже было сказано, Евгений Сергеевич получил признание в среде профессионалов. Закономерным явилось приглашение его в группу социологов, проводивших исследование по заказу губернатора Санкт-Петербурга. Заказ выполнен к установленному сроку, работа принята, претензий к её исполнителям никто не предъявил. И вдруг городская прокуратура начинает следствие по «делу социологов», предъявляет им ложное обвинение в мошенничестве. Заказ на «дело», о чём нетрудно догадаться, поступил из федерального центра — ему неугоден оказался губернатор Яковлев. «Дело» рассыпалось за отсутствием состава преступления. Но тянулось оно... шесть лет, с 2000 по 2006 год.

Не один месяц Красницкий провёл в тюрьме, в знаменитых ещё с царских времён «Крестах». Я был у него в следственном изоляторе и имел возможность видеть его мужество и стойкость. Как человек с чистой совестью, держался Евгений Сергеевич абсолютно свободно и спокойно. Шутил с присущей ему самоиронией. Но за умение не терять лица в критической ситуации (а она была долгой, изматывающей) он дорого заплатил — случился инфаркт… Долго приходил в себя, подорвав здоровье, но честь и талант сохранил в неприкосновенности.

Евгений Красницкий не сложил оружия. Он сменил его: стал писателем в жанре исторической фантастики. Первый его роман «Отрок, внук сотника» был принят массовым читателем, как говорится, на ура. Последующие романы явились его продолжением. Они выходили в свет один за другим: 2008 год — «Бешеный лис», «Покорённая сила», «Ближний круг»; 2009-й — «Стезя и место»; 2010-й — «Богам — божье, людям — людское»; 2012 год — «Женское оружие».

За первый роман «Отрок, внук сотника» Международный конгресс футурологов и фантастов «Странник» в 2008 году присудил Е.С. Красницкому премию «Меч без имени». То было признание его писательского таланта собратьями по перу. Первый же выстрел — в десятку! Талант, когда возникают препятствия на его пути — казалось бы, непреодолимые, — в конце концов найдёт форму своего выражения. Если, конечно, это талант разносторонний, большой. Как сказал один поэт: «Талант пробьется всё равно, пусть нет ни почестей, ни званий». Так и случилось с Красницким. На встрече с читателями он признаётся: «После инфаркта резко сократился список развлечений и удовольствий, а компьютер под рукой был. Написал для развлечения первую книгу и года на полтора о ней забыл. Потом один знакомый уговорил, практически заставил, выложить написанное в Интернете. Через некоторое время пришло предложение от издательства «Альфа-книга». Вот и всё». За этим «вот и всё» — талант, неистребимая любовь к жизни, привычка жить так, чтобы жизнь была одним непрерывным действием.

Делай то, что должен

О чём же «Отрок» Красницкого? О Руси XII века и России конца ХХ века. О трагической и великой исторической судьбе нашего Отечества, о народе нашем. По сюжету романа его главный герой живёт одновременно в двух лицах: некоего Михаила Андреевича (пятьдесят с лишним лет), гражданина РФ, и тринадцатилетнего подростка Мишки, внука сотника, проживающего в военном поселении Ратное (XII век). Первый, оказавшись перед угрозой смерти, дал согласие на «вселение» с помощью машины времени в тело второго. Михаил Андреевич отлично знает теорию управления и подсказывает Мишке наиболее целесообразные действия в критических ситуациях, в которых тот часто оказывается. Духовная жизнь Древней Руси не менее сложна, чем она есть в России конца ХХ века: раздробленность, междоусобица, смута в головах. Язычество и православие то мирно сосуществуют, то противостоят друг другу. Люди веруют в разных богов. Вера неустойчива, и власть — тоже: сегодня — князь, а завтра — в грязь. На чьей стороне быть: сильного или правого? Оказывается, что теория управления бывает бессильна в условиях нравственного выбора героя романа — честь иметь или выгоду. А жизнь ставит его перед этим выбором ничуть не реже, чем каждого из нас в нынешней России. Двуединый герой постоянно вынужден сравнивать жизнь ТАМ (в РФ) и ЗДЕСЬ (в древнем селе Ратное). Он всё чаще задумывается о «вечном» — о совести и чести, о долге перед ближними и дальними.

Вот старший Михаил, «сидящий» в Мишке, поражается самоотверженности девочки-подростка Юльки в уходе за жителями села Ратное, заразившимися чумой. Эта худенькая девочка, дочь лекарки-язычницы, верна своему лекарскому долгу до самоотречения, ничуть не думая о себе. Михаил (а в нём надо видеть автора романа) говорит себе: «Даже если бы ТАМ я был врачом, неизвестно, помогли бы мне мои знания или нет, а вот ей действительно ещё нет двенадцати, и она вместе с матерью будет ходить от одного инфекционного больного к другому и даже не подумает смыться из села, чтоб спастись. И никакой клятвы Гиппократа, никаких наград или привилегий. Делай, что должно, и пусть будет то, что будет. На смерть идёт «за други своя». Вот на таких Юльках Держава больше тысячи лет и продержалась, а потом пришли борцы за «общечеловеческие ценности»… в рот им дышло!» И далее: «Одиннадцатилетняя девчонка очень наглядно продемонстрировала, чем чувство долга отличается от исполнения служебных обязанностей. В конце двадцатого века я такого что-то не наблюдал. Полноте, сэр, а солдаты в Чечне? Они выполняли приказ. Ну ладно, а учительницы, падающие в голодный обморок прямо в классе? Так было с кого спросить. Кто развалил Державу, разворовал миллиарды, лизал задницу американцам… да что говорить! А здесь слепая сила стихии и одиннадцатилетняя девчонка. И ТАМ тоже были такие. Были, не сомневаюсь, но увидел своими глазами я это только ЗДЕСЬ. И самое главное, поверил, что именно так и надо жить, тоже только ЗДЕСЬ. «Делай, что должен, и будь то, что будет». Оказывается, это — не только слова».

Он Человек был

Читаешь «Отрока» Красницкого, и в душу просятся слова гоголевского Тараса Бульбы: «Да разве найдутся на свете такие огни, муки и такая сила, которая пересилила бы русскую силу». Автор романа не случайно обращается к Руси XII века, когда она была в разоре от княжеских междоусобиц. Читатель домысливает причину её покорения в XIII веке татаро-монголами — раздробленность русских. Но он, читатель, знает, что долгое иго завоевателей не сломило нас: велик был запас духовной мощи, накопленной и сохраняемой Древней Русью. Евгений Красницкий обнажает источники этой мощи и вселяет веру в непобедимость России, как бы ныне ей ни было тяжко. Патриотизмом — любовью к Родине — наполнены все его романы.

Но не одни драмы и трагедии в них. Сколько русского удальства, веселья, доброй шутки, искромётного юмора, захватывающих детективных сюжетов! Читать Красницкого лишённым чувства юмора людям противопоказано. В его романах жизнь не утихает ни на минуту. Они заражают жизнелюбием. Читал «Отрока» и говорил, обращаясь к автору: «Ну, Женя, и силён же ты!» Раньше я никогда так его не называл — не были мы с ним на «ты». А вот сейчас…

И всё же главное в истории героев Красницкого — «Делай, что должен». Это жизненное кредо самого автора.

Коммунист-патриот Евгений Красницкий сменил оружие борьбы, чтобы продолжить борьбу с мерзостью дня сегодняшнего. У него появился свой читатель, с растревоженным умом и растревоженной совестью. К нему можно и нужно было обратиться напрямую с проблемами современной России. И Евгений Сергеевич сделал это, предложив совсем недавно на своём сайте в Интернете обсудить острейшую из проблем, которую он так сформулировал: «О процессе изменения отношения к армии в массовом сознании».

Разговор на форуме получился искренним, заинтересованным и во многом жёстким, без обиняков (в него включились воины-афганцы, участники войны в Чечне). Он заставил выйти за пределы обыденных житейских суждений и подняться на ступеньку выше в мировоззренческом, философском осмыслении темы.

Но разговор остался незавершённым… 24 февраля 2013 года Евгений Сергеевич Красницкий выложил в Интернете свой текст-размышление по обсуждаемой проблеме. Он оказался последним. 25 февраля его сердце остановилось — инфаркт… Он умер на взлёте своего таланта. Не успел раскрыть его в полной мере — сколь много ему было дано! Мечтал написать роман о городе, в котором родился и прожил трудную и счастливую жизнь. Любил Ленинград до самозабвения и мог приезжим гостям своим рассказывать о нём бесконечно. Прекрасно знал его историю, архитектуру, его великие имена. Какой роман он сочинил бы о Ленинграде и ленинградцах! Не успел.

Но Евгений Красницкий успел сделать то, что должно. Он выполнил своё предназначение на русской земле — он был Человек.