Без золотых кранов и верблюжьего молока

Ко всем этим застарелым проблемам добавились новые, появившиеся во время так называемой суверенизации, сопровождавшейся погромами парткомов, Советов, блокированием воинских частей. Привычный уклад жизни рушился на глазах. Усиливался разлад с Ингушетией, оставшейся в составе РФ. Нарастал исход русских, не желавших терпеть издевательств со стороны горцев, ещё недавно, казалось бы, гостеприимных, миролюбивых.

Обещания о скором превращении республики в край всеобщего благоденствия, в чеченский нефтяной эмират, где из золотых кранов потечёт верблюжье молоко, вызывали лишь горький смех. Не до сказок, когда производство в «независимом государстве» сократилось за год на 26%.

Дудаев уловил смену настроений в обществе. На пресс-конференции, устроенной в ночь на 25 октября 1992 года, он сразил наповал представителей российских и зарубежных СМИ, заявив, что сожалеет о развале СССР и считает: в обновлённом его варианте Чечня при определённых условиях могла бы найти себе место. Некоторые журналисты восприняли его слова как сигнал, адресованный российским «левым». А президент мятежной республики между тем продолжал метать камни в кремлёвский огород. Он не преминул уведомить собравшуюся публику, что разочарован в нынешнем российском руководстве, которое пытается удушить Чечню в тисках блокады — экономической и военной, финансовой и транспортной.

Дудаев не забыл, что за спиной у него радикалы, которые, оступись только он, тут же объявят: отныне наш президент не Джохар, а сам Аллах. И потому генерал не упустил возможности погрозить кулаком Москве. Правда, на сей раз не стал повторять однажды сказанное им: в час опасности у Чечни найдётся достаточно сил, чтобы спалить Россию в ядерном пожаре. Но и без того его заявление прозвучало воинственно: «В случае агрессии мы пойдём на крайние меры: газават — и до последнего чеченца».

Через минуту Дудаев сменил тон. Отвечая на мой, корреспондента «Правды», вопрос: «Неужели шансы договориться с Москвой утрачены? Ведь ещё год назад вы считали, что у Чечни должно быть общим с Россией экономическое, финансовое, инфраструктурное, оборонное пространство», он подтвердил, что и сейчас стоит на той же позиции.

При любом удобном моменте президент мятежной республики демонстрировал готовность к компромиссу с РФ. Ради его достижения, допускал он, можно было бы пожертвовать частью чеченского суверенитета. Генерал отдавал себе отчёт: при масштабном вооружённом столкновении с Россией Чечня способна добиться лишь кратковременного успеха, но в конце концов верх возьмёт русская армия, даже такая, как тогда, осенью 1992 года, — слабая, плохо управляемая.

Однако в Москве не захотели услышать Дудаева. В течение трёх с лишним лет Ельцин упорно отказывался от переговоров и встреч с лидером северокавказской республики. Затем грянула война, и судьба зло посмеялась над Борисом Николаевичем. Настал день, когда он вынужден был принять не где-нибудь, а в Кремле делегацию чеченских боевиков.

Уходя, оставь оружие

Но не будем забегать вперёд, вернёмся в 1992 год. Статья «Генеральский профиль президента мятежной республики» неожиданно вызвала нервную реакцию минобороны РФ. Его представители требовали, во-первых, опровержения данных, приведённых в следующих строках: «Чечня буквально начинена оружием. Покидая республику, наша армия оставила здесь около 160 самолётов, пусть устаревших марок, но всё-таки самолётов, свыше 120 единиц бронетехники, ну а счёт автоматам идёт на тысячи. Теперь поздно говорить: «Позор российским генералам» — чеченские вооружённые силы созданы». Во-вторых, офицеры из военного ведомства настаивали на том, чтобы редакция раскрыла источник «дезинформации». Пусть, мол, человек, распространивший сведения «о горах оружия», оставленного в северокавказской республике, отвечает в суде вместе с автором «за сочинённые небылицы».

Всё стало на свои места два десятилетия спустя. В вошедшем в книгу «Революция Гайдара» тексте беседы олигарха Петра Авена и бывшего вице-премьера правительства РФ Альфреда Коха с экс-министром обороны Павлом Грачёвым содержатся важные подробности, связанные с выводом российских войск из «независимой» Чечни в 1992 году. Поначалу отставной военачальник сказал, что они покидали республику «без оружия». Потом, спохватившись, поправил себя: «Нет, часть оружия мы вывезли. Мы с ним (с Дудаевым. — В.Р.) разделили его 50 на 50, за что на меня уголовное дело заводили: «Почему ты всё не вывел?» Собаки эти наши прокурорские не понимали, что спасибо, что я столько вывел и что полсклада вывез оружия стрелкового. Ну, конечно, много оставил…»

Для формирования мотострелковых подразделений Дудаеву хватало и автоматов, и бронетехники. Заполучил он в своё распоряжение и «кое-что» из артиллерии и средств ПВО: от реактивных систем «Град» до зенитных установок «Шилка». А вот о полноценной авиационной части следовало забыть. Из-за нехватки исправных самолётов, опытных пилотов и авиатехников в воздух, по оценке специалистов, могло подняться от силы пятнадцать боевых машин. Но ещё до начала декабрьской операции 1994 года по наведению конституционного порядка в Чечне российские ВВС нанесли серию мощных ударов по трём аэродромам республики. Всё, что было способно летать, включая личный самолёт Дудаева, было уничтожено.

В ночь на 1 января 1995 года чеченские боевики взяли реванш, разгромив вошедшую в Грозный 131-ю отдельную мотострелковую бригаду. Уже в первые часы боя её потери составили около 160 человек. Серьёзный урон нанесли боевики и другим подразделениям, вступившим в город.

Генерал Грачёв, проваливший первую чеченскую кампанию, до самых последних своих дней повторял: «Я был против этой войны и выступал за переговоры с Дудаевым — это знали даже чеченцы». Инициаторы этой опасной авантюры, надолго ввергнувшей страну в кровавый омут, известны: президент Борис Ельцин, председатель правительства Виктор Черномырдин, вице-премьер Николай Егоров. Не забыты и другие крупные чины той поры: глава Совета Федерации Владимир Шумейко, спикер Госдумы Иван Рыбкин, секретарь Совета безопасности Олег Лобов, которые тоже участвовали в принятии роковых решений. Чьей вины тут больше — задача не для нас, а для юристов и историков.

Жестокий вопрос

Мы же попробуем ответить на другой жестокий вопрос, звучащий почти кощунственно: была ли у команды Ельцина и людей из ближайшего окружения Дудаева общая «особая примета»? Не станем спешить с ответом, который вертится на языке. Ведь через час нас, надо ожидать, оглушит хор «неравнодушных» граждан: «Да как вы смеете ставить на одну доску строителей новой демократической России и дудаевских полевых командиров, под началом которых служили настоящие головорезы?!»

Прежде чем разделить праведный гнев вечных ельцинских фанатов, обратимся снова к воспоминаниям покойного генерала Грачёва. Итак, конец августа 1991 года. ГКЧП повержен. Ельцин и несколько его сподвижников отправились в подмосковный лес, нашли там покрышку от колёсного трактора, разложили на ней выпивку-закуску. И тут, по словам генерала, Борис Николаевич предложил: «Давайте брататься. Я вас в жизни никого не кину, давайте клясться на крови». Взяли нож, порезали друг другу руки, кровь лизали.

Спустя два с небольшим года господа, побратавшиеся на лесной опушке, устроят настоящее большое кровопускание в Москве, приказав расстрелять беззащитных людей в Останкине, на Краснопресненской набережной. И Павел Грачёв, принявший на себя командование подразделениями, штурмовавшими здание Верховного Совета РСФСР, укажет танкисту, в какое окно должен попасть первый снаряд.

Не будем цитировать судебных психологов: «Люди, однажды попробовавшие…» Лишь зафиксируем очевидное: из Москвы, расстрелянной в октябре 1993-го, кровавый след потянулся в декабре 1994-го к Чечне.

Теперь осталось взять карту юга России и воспроизвести на ней маршруты кровавых рейдов отрядов Басаева, Радуева и других дудаевских полевых командиров. И всё — больше слов не надо. И без них понятно, какой «особой приметой» были мечены авантюристы, раскручивавшие в Москве и Грозном маховик первой чеченской войны, унёсшей многие тысячи жизней.