Совсем юная, но страстно любящая свою советскую Родину девушка пошла добровольцем на фронт, выполняла опасные и трудные задания. Попав в плен, не сломилась под пытками фашистов, не выдала своих товарищей. Своим подвигом вдохновила миллионы людей на еще более ожесточенную борьбу с фашизмом, стала им героическим примером и путеводной звездой.

О Зое много сказано и написано ее боевыми друзьями, родными и близкими, знакомыми и современниками. Мы хотим познакомить нашего читателя с этими людьми, знавшими, любившими и помнящими Зою. Давайте предоставим слово им. Пусть зазвучат со страниц газеты живые голоса, а мы увидим Зою такой, какой она и была. Давайте пройдем тропинками Зои и проживем с ней ее последние минуты.

«Росла Зоя до шести лет в Осиновых Гаях у дедушки с бабушкой - Тимофея Семёновича и Мавры Михайловны. Росла, как и все деревенские ребя­тишки, мало чем от них отличаясь: скакала по улицам, до посинения ныряла и плавала в тихой Кашме, бегала по росистой траве, любила летние грозы. И осталось у неё от деревенского детства ощущение светлой и тёплой радости. Любила она ещё собирать цветы, хорошо в них разбиралась, знала их названия...

…Ей совсем не были чужды ребячьи радости и затеи, но что-то и выделяло её из одногодков. Что же? Может, рано появившаяся сосредоточенность, углублен­ность в самою себя, незаурядность душевного мира? Она ведь рано, в шесть лет, научилась читать, с детства вела дневник. Летом пропалывала с бабушкой грядки, сле­дила за домашней живностью…»

И.И. Овсяников,

заслуженный работник культуры России,

лауреат премии им. З.Космодемьянской

«Зоя была очень тру­долюбивая, добрая, честная девочка, ни на какие компромиссы она не шла. А таким людям живётся трудно. Она была очень отзывчива на добро».

Н.С. Ланге,

двоюродная сестра З.Космодемьянской.

«Она рано лишилась отца и жила с матерью Любовью Тимофеевной и братом Шури­ком близ Тимирязевского парка, в доме № 7 по Алексан­дровскому проезду в Москве.

Высокая, стройная, плечистая, с живыми тёмны­ми глазами и чёрными, коротко остриженными воло­сами - таким рисуют друзья её внешний облик. Зоя была задумчива, впечатлительна, и часто вдруг гус­той румянец заливал её смуглое лицо.

…Одно поражает в ней всюду и неизменно: необычайное трудолюбие, настойчивость, упорство в достижении намеченной цели. Перед уроками литературы она прочитывала множество книг и выписывала понравившиеся места. Ей хуже давалась математика, и после уроков она подолгу засиживалась над учебником алгебры, терпеливо разбирая каждую формулу до тех пор, пока не усваивала её окончательно».

П. Лидов, корреспондент «Правды»,

очерк «Таня», 1942г.

«Класс, в котором училась Зоя, был очень умный. Ребята рвались к культуре!  Часто бывали на экскур­сиях. В Ясной Поляне, в Третьяковке. Зоя отличалась величайшей скромностью. Руки не поднимет, но, если спросишь, ответит прекрасно. Она занималась в круж­ке художественного чтения, однако на вечере выступить отказалась, помешала застенчивость. В её душе была так силь­на потребность правды, с которой было даже тяжело жить...

Зоя раскры­лась мне, когда написала сочинение о трёх богатырях. Я поняла, что передо мной не прос­то грамотная, но и незаурядная ученица, начитанная, мыслящая, принципиальная».

В.С.  Новосёлова,

учительница Зои в 201-й московской школе

«Внешне Зоя была очень привлекатель­ной, даже красивой девушкой. Мы невольно залюбовались ею. Одета, однако, скромно. На ней было простое маркизетовое пла­тье, перекрашенное в чёрный цвет. Поверх платья - пушистый светло-песочного цвета свитер домашней вязки с круглым отлож­ным воротничком. На ногах аккуратные сапоги. Пышные тёмные волосы были высоко подстрижены «под мальчишку».

Я увидела её спокойные, очень красивые серые глаза в тёмных ресницах. На смугловатом розовом лице они особенно выделялись. Длинные, пушистые ресницы словно бы творили чудо - издали Зоя казалась черноглазой.

Такой она мне и запомнилась.

А ещё Зоя была скромная и сдержанная. Никакого кокетства и девичьих восторгов. В беседах всегда спокойна и уравновешена. На вопросы отвечала неспешно, видно, стараясь найти самый правиль­ный ответ…

Ещё недавно, до войны, она умела веселиться, любила танцы и кра­сивую одежду... Теперь же Зоя всецело была устремлена на борьбу с врагом, всё другое считала отвлечением от дела, от борьбы. Мне, старшей по возрасту, это было тоже примером и поддержкой».

Анна Акимовна Юдина,

боевая подруга Зои, разведчица.

«Зоя пришла поздно вечером взволнованная, щёки у неё горели. Она подошла ко мне, обняла и сказала, глядя мне прямо в глаза:

- Мамочка, это большой секрет: я ухожу на фронт, в тыл врага. Никому не говори, даже Шуре. Скажешь, что я уехала к дедушке в деревню.

Боясь разрыдаться, я молчала. А надо было ответить. Зоя смотре­ла мне в лицо блестящими, радостными и ожидающими глазами.

- А по силам ли тебе это будет?.. - сказала я наконец. - Ты ведь не мальчик.

Она отошла к этажерке с книгами и оттуда по-прежнему присталь­но, внимательно смотрела на меня.

- Почему непременно ты? - продолжала я через силу. - Если бы тебя призвали, тогда другое дело...

Зоя снова подошла и взяла меня за руки:

- Послушай, мама: я уверена, если бы ты была здорова, ты сдела­ла бы то же, что и я. Я не могу здесь оставаться. Не могу! - повторила она. Потом добавила тихо: - Ты сама говорила мне, что в жизни надо быть честной и смелой. Как же мне быть теперь, если враг уже ря­дом? Если бы они пришли сюда, я не смогла бы жить... Ты же знаешь меня, я не могу иначе…»

Л.Т. Космодемьянская,

мама Зои (из книги «Повесть о Зое и Шуре»)

«Нам следовало набрать две тысячи добровольцев, а пришли три тысячи. Зоя была слишком юной, хрупкой и... красивой. Представь­те: появляется такая в населённом пункте, занятом врагами. Естественно, у немцев сразу проснётся ин­терес. В наши планы такое не входит. Но Зоя оказа­лась настойчивой - она осталась на ночь возле нашего кабинета. Твёрдо мне заявляет: «Хочу воевать за Ро­дину».

Вздохнул я и зачислил в отряд Космодемьянскую».

А.Спрогис,

начальник разведывательной школы

« Я расскажу тебе, как всё было... Я подала заявление в райком комсомола, что хочу на фронт. Прихожу за ответом, а мне говорят: «Иди в МК комсомола, к сек­ретарю МК».

Я пошла. Открыла дверь. Он сразу внимательно-внимательно посмотрел мне в лицо. Потом мы разговаривали, и он то и дело смот­рел на мои руки. Я сначала всё вертела пуговицу, а потом положила руки на колени и уже не шевелила ими, чтобы он не подумал, что я волнуюсь... Он сначала спросил биографию. Откуда? Кто родите­ли? Куда выезжала? Какие районы знаю? Какой язык знаю? Я ска­зала: немецкий. Потом про ноги, сердце, нервы. Потом стал задавать вопросы по топографии. Спросил, что такое азимут, как ходить по азимуту, как ориентироваться по звёздам. Я на всё ответила. Потом: «Винтовку знаешь?» - «Знаю». - «В цель стреляла?!» - «Да». - «Плаваешь?» - «Плаваю». - «А с вышки в воду прыгать не боишь­ся?» - «Не боюсь». - «А с парашютной вышки не боишься?» - «Не боюсь». - «А сила воли у тебя есть?» Я ответила: «Нервы крепкие. Терпеливая». - «Ну что ж, говорит, война идёт, люди нужны. Что если тебя на фронт послать?» - «Пошлите!» - «Только, говорит, это ведь не в кабинете сидеть и разговаривать... Кстати, ты где бываешь во время бомбёжки?» - «Сижу на крыше. Тревоги не боюсь. И бом­бёжки не боюсь. И вообще ничего не боюсь». Тогда он говорит: «Ну хорошо, пойди в коридор и посиди. Я тут с другим товарищем побесе­дую, а потом поедем в Тушино делать пробные прыжки с самолёта».

Я пошла в коридор. Хожу, думаю, как это я стану прыгать - не сплоховать бы. Потом опять вызывает: «Готова?» - «Готова». И тут он начал пугать... (Зоя крепче сжала мою руку.) Ну, что условия бу­дут трудные... И мало ли что может случиться... Потом говорит: « Ну, иди подумай. Придёшь через два дня». Я поняла, что про прыжок с самолёта он сказал просто так, для испытания.

Прихожу через два дня, а они говорит: « Мы решили тебя не брать ». Я чуть не заплакала и вдруг стала кричать: «Как так не брать? Поче­му не брать? »

Тогда он улыбнулся и сказал: «Садись. Ты пойдёшь в тыл ». Тут я поняла, что это тоже было испытание. Понимаешь, я уверена: если бы он заметил, что я невольно вздохнула с облегчением или ещё что-нибудь такое, он бы ни за что не взял... Ну, вот и всё. Значит, первый экзамен выдержала...»

Зоя Космодемьянская

 (из книги Л.Т. Космодемьянской «Повесть о Зое и Шуре»)

«В части началась учёба. Ускоренными темпами нас учили стрель­бе, хождению по азимуту, с картой, без карты, взрывному делу, «сня­тию» часовых. Мы ведь и холодным оружием научились владеть. По­том нас признали годными к выполнению заданий. Первое задание выполняли под Волоколамском. Нашим командиром был «дядя Миша» (М.Н. Соколов, командир разведывательно-диверсионной группы – прим. ред.), он нам показался очень старым: ещё бы - 34 года! В группе - 12 человек.

У станции Дубосеково мы встретились с группой бойцов, они жгли костёр. Офицер спросил Зою: «Ты кто будешь? Медсестра?» Зоя ответила: «Партиза­ны мы». - «А до войны кем была?» - «В 10-й класс перешла...». Офи­цер обратился к бойцам: «Ребята! Слышите! Школьницы на смерть идут...». Потом мы узнали, что это бойцы из тех 28 панфиловцев, ко­торые погибли, но не пропустили фашистов в Москву. А тогда накор­мили нас печёной картошкой, проводили немного. Между станцией Дубосеково и Горюны мы перешли линию фронта.

Двое суток шли спокойно, хотя одежда промокла и обледенела. В ночь с 6 на 7 ноября начали выполнять полученное задание. Минировали доро­гу Шаховская-Княжьи Горы. Мы ставили совсем новые натяжные мины конструктора Старикова. Взрывали мосты. Натянули провод на дороге, подстерегли мчавшегося фашистского мотоциклиста, сва­лили, взяли его полевую сумку. Вернулись через линию фронта на 7-й день, такой срок нам дали для выполнения задания, мы в него уло­жились. Принесли в часть тяжёлую весть: группа Пахомова, с которой мы хотели соединиться, приняла неравный бой на Волоколамском клад­бище. Тяжело раненные, все были схвачены фашистами, выдержали неимоверные пытки и были повешены.

…Через неделю новое задание…»

К.А. Милорадова, партизанка, боевая подруга Зои

«Зима установилась снежная, морозная. Партизаны получи­ли валенки, телогрейки, тёплое бельё, свитера, шерстяные под­шлемники. Зоя же пошла на задание в кирзовых сапогах и своём пальто.

«Так будет лучше ходить в разведку», - объяснила она подру­гам. Температура в те дни опустилась ниже 20 градусов. Особенно страдала от холода Зоя, хотя она и старалась не подавать виду. Да ведь подруг не проведёшь. И вот кто-то отдал ей свой свитер, кто-то шерстяные носки. За первую ночь отряд прошёл около 20 километ­ров. На днёвку остановились в заросшем кустарником глубоком ов­раге. С наступлением темноты снова двинулись в путь, предполагая до рассвета достичь Верейского шоссе. Уже перед рассветом, когда партизаны переходили поляну, их обстреляли».

Н.А. Смирнова,

партизанка, знакомая Зои по разведшколе

«Через р. Нару нас переправляли разведчики знаменитой 32-й Восточной дивизии, той, что до войны была 27-й. Предупредили нас: «Головково обходите! Опасно!» На 3-й сутки вышли к Головковскому полю. Стали совещаться: обходить - потеряем больше суток. Идём напрямую! Ночь. Вперёд выслали разведку. Только на взгорок вышли - перекрёстный огонь. Крайнов скомандовал: «Перебежкой - за мной!» Когда собрались на опушке, оказалось, что шло 20 человек, осталось только 10. Зоя попросилась выползти посмотреть, нет ли раненых. С кем-то из мальчиков нашли уби­того, но опознать не смогли. На наши позывные никто не ответил. Решили: этим составом двигаться и выполнять задание. Резали связь. В Анашкино подожгли межштабной узел связи. В дерев­не Мишинке ночью увидели, что в маленькой школе фашистские офицеры устроили кутёж. Круглую ночь они орали, песни пели. Даже патрули ходили вдребезги пьяные. Часового бесшумно «сняли», подперли двери кольями, облили проёмы окон и дверей горючей жидкостью КС-3, подожгли и ушли. Фашисты на фронт не вернулись».

К.А. Милорадова,

«В Петрищево, в этой глухой деревуш­ке, затерявшейся среди лесов, немцы расположили часть ар­мейской радиоразведки. Она перехватывала наши радиопе­реговоры, устраивала эфирные помехи. В те дни советское ко­мандование планировало мощ­ное контрнаступление. Вот почему стало необходимым вы­вести вражескую станцию из строя - хотя бы на некоторое время.

Охраняли ее надёжно. Мы посылали несколько групп - никто за­дания не выполнил, мы несли обидные потери. В ту зиму стояли лю­тые морозы, выпал глубокий снег - местами его нанесло по пояс. Всё это осложняло нашу задачу. В очередную группу была включена Зоя. Но и теперь подступы к Петрищеву были перекрытыми. Бойцы по пути следования уничтожали провода связи, установили на дорогах два десятка мин, командир дал приказ - возвращаться. Зоя наотрез отказалась:

- Пока задание не выполню - не вернусь. Я иду к Петрищеву».

А.Спрогис

«Петрищево перед нами. На опушке я встретила мальчика. Хво­рост вёз. Сказал, что это Петрищево. Я назвалась беженкой. Была в гражданском, сапоги на мне были яловые, крестьянские. Потом Боря Крайнов (мы его выбрали командиром, а Павлушку (Проворова – прим. ред) - замести­телем) послал Лиду Булгину и меня в разведку. Мы отошли метров на 400 - засада! Стали уходить. Нас преследовали. Потом группу свою мы так и не смогли найти: ведь они услышали, что немцы стали поблизости стрелять, и снялись. В ту же ночь Зоя ушла в Петрищево. Больше я её не видела - живую...»

К.А. Милорадова

 «...Со мной остались Космодемьянская и Клубков. Я решил с двумя товарищами поджигать объекты. До­шли до Петрищева и зажгли четыре дома, на место сбора Клубков и Космодемьянская не явились, ждал до утра. После решил идти до части».

Б. Крайнов, командир группы

(из донесения командованию части)

«Партизан пробрался к важному военному объекту. На нём была шапка, ме­ховая куртка, стеганые ватные штаны, валенки, а через плечо - сумка. Подойдя к объекту, человек сунул за па­зуху наган, который держал в руке, достал из сумки бу­тылку с бензином, полил из неё и потом нагнулся, чтобы чиркнуть спичкой.

В этот момент часовой подкрался к нему и обхва­тил сзади руками. Партизану удалось оттолкнуть немца и выхватить револьвер, но выстрелить он не успел. Солдат выбил у него из рук оружие и поднял тревогу.

Партизан был отведён в избу, где жили офицеры, и тут только разглядели, что это – девушка».

П. Лидов

«На следующий день по роте пронёсся шум и одновременно вздох облегчения - ска­зали, что наша стража задержала партизанку. Я пошёл в канце­лярию, куда двое солдат привели женщину. Я спросил, что хоте­ла сделать эта 18-летняя девушка. Она собиралась поджечь дом и имела при себе 6 бутылок бензина. Девушку поволокли в помеще­ние штаба батальона, вскоре туда явился командир полка подпол­ковник Рюдерер. Через переводчика он хотел не только добиться признания, но и выяснить имена помощников. Но ни одно слово не сорвалось с губ девушки... Командир задрожал от злости. Резким прерывающимся голосом он приказал раздеть её до рубашки и бить палками. На улице её продолжали избивать до тех пор, пока не пришёл приказ перенести несчастную в помеще­ние. Ее принесли. Она посинела от мороза. Раны кровоточили. Она не сказала ничего...

Маленькая героиня ва­шего народа осталась тверда. Она не знала, что такое предатель­ство...»

Карл Бейерлейн, немецкий военнопленный,

унтер-офицер (показания из протокола)

 «Это было 28 ноября 1941 года. Часов в десять вечера в мою избу привели девушку - босую, в нижней рубашке, без платка. Губы у неё были иску­саны в кровь и вздулись, на лбу синяк. В избе находи­лись 25 фашистских солдат. Девушку посадили на край скамейки. Фашисты стали пинать её ногами, трепать за волосы, бить по лицу. Один солдат, закурил и спичку потушил о её тело. Зоя не вскрикнула, она только по­морщилась. Это понравилось фашистам. Они стали ту­шить о её тело горящие папиросы. Опять ни стона, ни крика. Зоя попросила пить. Вместо воды один из немцев поднёс горящую керосиновую лампу без стекла и обжёг ей подбородок. Зоя отшатнулась, но промолчала, фа­шисты вокруг захохотали.

Так продолжалось до тех пор, пока солдатня не улег­лась спать. С Зоей остался молоденький немец-часовой. На груди у фашиста висел автомат. Он привязал длинную верёвку к скрученным рукам Зои и пинком ноги отворил дверь. Показав автоматом на выход, вывел девушку, бо­сую и раздетую, на мороз. Изверг гонял девушку по улице Петрищева до тех пор, пока сам не замёрз. Через 10-15 минут, отогревшись, часовой снова выводил девушку на мороз. Так продолжалось с десяти вечера до трёх часов ночи, ноги у Зои распухли и посинели. В жарко натоп­ленной избе они отогревались и болели особенно сильно. А Зоя лишь пошевелит ногами, потрёт одна о другую и молчит…

29 ноября, очень рано утром я вышла на улицу и увидела, что фа­шисты сколотили виселицу. Я поняла, что они хотят повесить юную партизанку.

После очередного допроса мне было разрешено войти в избу. Я увидела, что Зоя сидела на полу, около неё была лужа крови. Встать она не могла. Фашисты принесли с улицы куртку, мокрые брюки. Эти брюки она одеть сама не смогла, так как ноги у неё были обморожены. Офицеры же на неё кричали: «Быстрей одевайся!»

Когда Зою наконец одели, два солдата подняли её. Сапог на де­вушке не было от слабости её ноги подкосились, и она упала. Те же два солдата вывели её на улицу к приготовленной заранее ви­селице.

Как только вывели партизанку из избы, ей повесили на шею фанерную табличку. «Поджигатель домов» - написано по-русски и по-немецки…

На улице 3оя увидела толпу и столб с перекладиной. И тут словно незримая пружина расправилась в ней: юная героиня выпрямилась, оттолкнула локтями конвоира и твёрдо пошла вперёд, высоко под­няв голову.

П. Кулик,

хозяйка дома в с.Петрищево, где пытали Зою

«Место казни окружали десятеро конных с саблями наголо. Вокруг стояли больше сотни немецких солдат и несколько офицеров. Местным жителям было приказано собраться и присутствовать при казни, но их пришло немного, а некоторые, придя и постояв, потихоньку разошлись по домам, чтобы не быть свидетелями страшного зрелища.

Под спущенной с перекладины петлёй были поставлены один ми другой два ящика из-под макарон. Татьяну (так назвалась Зоя – прим. ред.) приподняли, поставили на ящик и накинули на шею петлю. Один из офицеров стал наводить на виселицу объектив своего «кодака»: немцы - любители фотографировать казни и экзекуции. Комендант сде­лал солдатам, выполнявшим обязанность палачей, знак обож­дать.

Татьяна воспользовалась этим и, обращаясь к колхозницам и кол­хозникам, крикнула громким и чистым голосом:

- Эй, товарищи! Чего смотрите невесело? Будьте смелее, боритесь, бейте немцев, жгите, травите!

Стоявший рядом немец замахнулся и хотел то ли ударить её, то ли зажать ей рот, но она оттолкнула его руку и продолжала:

- Мне не страшно умирать, товарищи. Это - счастье умереть за свой народ...

Фотограф снял виселицу издали и вблизи и теперь пристраивался, чтобы сфотографировать её сбоку. Палачи беспокойно поглядывали на коменданта, и тот крикнул фотографу:

- Скорее же!

Тогда Татьяна повернулась в сторону коменданта и, обращаясь к нему и к немецким солдатам, продолжала:

- Вы меня сейчас повесите, но я не одна, нас двести миллионов, всех не перевешаете. Вам отомстят за меня...

Русские люди, стоявшие на площади, плакали. Иные отверну­лись, чтобы не видеть того, что должно сейчас произойти.

Палач потянул верёвку, и петля сдавила Танино горло. Но она обе­ими руками раздвинула петлю, приподнялась на носках и крикнула, напрягая силы:

- Прощайте, товарищи! Боритесь, не бойтесь! С нами Сталин! Ста­лин придёт!..

Палач упёрся кованым башмаком в ящик, и ящик заскрипел по скользкому утоптанному снегу. Верхний ящик свалился вниз и гул­ко стукнул оземь. Толпа отшатнулась. Раздался и замер чей-то вопль, и эхо повторило его на опушке леса...

Она умерла во вражьем плену на фашистской дыбе, ни единым звуком не выдав своих страданий, не выдав своих товарищей. Она приняла мученическую смерть, как героиня, как дочь велико­го народа, которого никому и никогда не сломить! Память о ней живёт вечно!

…Тотчас после казни площадь опустела, и в этот день никто из жи­телей не выходил на улицу без крайней необходимости. Целый ме­сяц висело тело Зои, раскачиваемое ветром и осыпаемое снегом. Пре­красное лицо её и после смерти сохранило свою свежесть и чистоту, и печать глубокого покоя лежала на нём. Те, кому нужно было пройти мимо, низко опускали голову и убыстряли шаг. Когда же через де­ревню проходили немецкие части, тупые фрицы окружали висели­цу и долго развлекались, тыкая в тело палками и раскатисто гогоча. Потом они шли дальше, и в нескольких километрах их ждало новое развлечение: возле участковой больницы висели трупы двух пове­шенных немцами мальчиков.

Так шли они по оккупированной земле, утыканной виселицами, залитой кровью и вопиющей о мщении…

1 января фашисты распорядились спилить виселицу. Староста кликнул людей, и они выдолбили в мерзлой земле яму в стороне от деревни.

Таню похоронили без почестей, за деревней, под плакучей березой, и вьюга завеяла могильный холмик. А вскоре пришли те, для кого Таня грудью пробивала дорогу на запад».

П.Лидов

16 февраля 1942 года Калинин подписал указ о присвоении звания Героя Советского Союза Космодемьянской. Слава партизанки стала всемирной - о ней писали и говорили во всех странах антигитлеров­ской коалиции: имя её сделалось символом мужества.

«Вновь и вновь вслед за Зоей я пытаюсь представить себя на месте тех совсем молодых ребят и девчат, которые, не очень-то и обучен­ные воевать, добровольно, группами и поодиночке уходили в ночь, в мороз, в зимний лес, каждую минуту рискуя попасть в лапы жес­токого врага. Кто-то из них стал известен потом стране и всему миру, о ком-то мы до сих пор ничего не знаем. Но воздадим славу им всем - заслуженную и неделимую. Низкий поклон и вечная па­мять героям, достойно представляющим целое поколение нашего народа. Фронтовое поколение. Да святится в веках имя твоё, Зоя, Лиля, Таня!.. Все вы, которых было так много, в страшные воен­ные годы отдали за нас действительно самое дорогое - свою жизнь. И мы не можем, не должны, не имеем права забывать, а тем более предавать вас». 

Л. Сенявская, современница Зои

«Великая Отечественная война поставила многих своих участников перед выбором: бороться и доказать свою любовь к Ро­дине или смириться и покориться. Зоя, несмотря на свою юность, выбрала первое и проявила такую силу характера, мужество, храб­рость, героизм, которому могут позавидовать многие мужчины... Вглядываясь в портрет этой девушки, невольно думаешь: «А что бы я сделал в этой ситуации, хватило бы сил у моего поколения вот так же с гордо поднятой головой идти на смерть во имя Родины? Однозначно ответить на этот вопрос не могу, и, может быть, потому в душе появ­ляется еще большее уважение к этой смелой девушке. Мы не имеем права забывать, что наша земля рождала и еще способна рождать ум­ных, красивых и отважных людей».

И. Зайцев, Пичаевский район (из сочинения)

Использованы материалы из сборника статей и очерков «Ты осталась в народе живая… Книга о Зое Космодемьянской», который составили И.И. Овсяников, заслуженный работник культуры РФ и Л.В. Шебунова, директор Борщевского музея им. З.Космодемьянской