О подвигах разведчика я узнал в классе третьем-четвертом из книги Виктора и Лидии Кузнецовых, брата и сестры Николая. Человек сильной воли, мужественный, выполнял свой долг, не допускал ошибок – таким Кузнецов стал близок массам. Поэтому у многих, не только у меня, возникает внутренний конфликт, когда в некоторых современных публикациях разведчика называют «антигероем».

Разобраться в этом, находясь в Екатеринбурге, трудно. Я специально пошел в областной краеведческий музей. И буквально опешил… Его полностью переделали под выставку «Первые леди». На вопрос смотритель ответила, что экспонаты Великой Отечественной войны перенесли в другое здание (на улице Ленина). Но посоветовала сначала туда позвонить. Сотрудница на том конце провода была любезной, но негостеприимной: «У нас хранятся лишь две-три вещи Кузнецова, лучше вам ехать сразу в Талицу».

Предположил, что повезет больше с музеем Уралмашзавода. Туда заходил несколько лет назад и видел много памятных предметов и документов, посвященных разведчику. Мне было уже не важно, что они терялись среди «экспонатов машиностроения».

Женщины, которые сидели в фойе в полной темноте, приятно удивились, что о заводском музее кто-то вспомнил. Оказалось, еще в начале лета его закрыли пожарные. В здании опасно находиться…

До Талицы – три с половиной часа на машине, еще минут 50 – до Зырянки, откуда родом Герой.

Татьяна Бухарова – директор музейного комплекса в Зырянке. Он состоит из начальной школы-музея и новодела крестьянской усадьбы. Практически как у семьи Кузнецова. В рассказе Татьяны Ивановны о сегодняшнем положении музея, да и всей деревни, нет ни капли оптимизма. Сама Зырянка, на ее взгляд, существует только из-за славы земляка. В противном случае остались бы, как от соседней – Рухлово, одни поля.

Когда-то Кузнецов говорил друзьям: какая большая у него деревня – 300 дворов. В настоящее время их осталось 54. Живут здесь восемьдесят человек, из них – 8 детей. Молодежь при первой возможности отправляется на «поиски счастья» в крупные города. Больше всего даже не в Екатеринбург, а в Тюмень.

– По моему, теперь Николаем Ивановичем мало интересуются, – призналась Татьяна Ивановна. – Раньше к нам приезжали по 5000 человек в год, нынче – 200. Местные же привыкли давно ко всему. Когда я училась в школе, мы бережно относились к памяти о Герое. Сейчас нам нередко делают гадости. Ночью бывало, приходила осмотреть территорию музея, а там во дворике пьют и курят. Говорят: вы для того работаете, чтобы убирать за нами. Наши меня еще боятся, а из соседней деревни – нет.

Зырянка – чуть ли не единственный эпизод в жизни Николая Ивановича, в котором нет загадок. Прочитанная когда-то биография разведчика вспоминается на родине мгновенно.

Здесь он родился в 1911 году. Простая крестьянская семья. Отец – Иван Павлович. Мать – Анна Петровна. Старшие сестры Агафьи и Лида, младший брат – Виктор. Родители с малолетства приучали детей к труду. Летом все они много работали в поле, получали хорошие урожаи, за что позднее были причислены к кулакам. Зимой семья любила собираться у печки, слушая рассказы отца.

Зырянская начальная школа, затем Балаирская пятилетка. В любую погоду за несколько километров маленький Ника Кузнецов ходил в соседнее село.

«У Никоши есть способности, надо учить его дальше», – считал отец, поэтому отправил в Талицу, в единственную на весь район школу-семилетку, устроив на квартиру к своим знакомым – Прохоровым. В небольшом городе мальчик начал серьезно изучать немецкий язык, впоследствии с каждым годом совершенствуя свои знания. Далее – Талицкий лесной техникум. Но в 1929-м – исключение из комсомола и с последнего курса – из-за обвинения в кулацком происхождении. Казалось, что на будущем поставлен крест, но руководство техникума пошло Николаю навстречу, выдав документ о завершении обучения.

В 1930-м Николай Кузнецов уехал работать в Кудымкар помощником таксатора по устройству леса, в 1934-м – в Свердловск. Здесь он – расцеховщик на Уралмашзаводе. 1938 год – Москва.

С июня 1941-го уралец рвался на фронт. Вскоре его отправили в тыл врага на Западную Украину, в расположение партизанского отряда под командованием Дмитрия Медведева. В октябре 1942 года в форме немецкого офицера Кузнецов – теперь Пауль Зиберт – впервые появился на улицах Ровно. Почти за два года он добыл и передал советскому командованию информацию о подземном бронированном кабеле, проложенном немцами в полевую ставку Гитлера под Винницей, узнал о подготовке наступления на Курской дуге, о готовящемся покушении на глав государств-союзников в Тегеране. Кузнецов убивает кассового референта Мартина Гителя, министерского советника финансов генерала Ганса Геля, главного судью Функе и других высших чинов вермахта.

Жизнь Кузнецова и двух его товарищей-партизан, Белова и Каминского, оборвалась весной 1944 года при обстоятельствах до конца не выясненных.

После войны имя разведчика становится очень популярным. Впервые о нем заговорил Медведев в 1946-1949 годах. Именем Кузнецова называли дружины, школы, пионерские отряды. Постепенно стало выясняться, что в жизни нашего земляка существует немало белых пятен. Это, на мой взгляд, служит одной из причин, почему некоторые люди отрицательно думают о подвигах разведчика.

Первый пробел. Разные мнения о сроках начала сотрудничества Николая Кузнецова с НКВД. Сотрудники областного краеведческого музея предполагают, что со времен работы в Кудымкаре. Дескать, это большая деревня, в которую вдруг приехал молодой парень, прекрасно говорящий по-немецки. Видимо, руководитель местных органов сообщил о нем в Москву.

В музее истории Уралмашзавода считают, что Николай попал на их предприятие не просто так. Это было его заданием. В 1932 году на завод приехало 120 подданных Германии (инженеров, рабочих, конструкторов). Николай Иванович трудился расцеховщиком – надо бегать по цехам, разносить чертежи. Наверное, это было прикрытием. Может, он пытался кого-то вербовать.

Вторая тайна. О периоде пребывания Кузнецова в Москве мы не знаем практически ничего. Родственникам было известно, что он работал на авиазаводе. Часто им приходили письма из разных уголков страны. Самое любопытное Николай Иванович отправил Прохоровым (у которых квартировался в Талице). Он пишет: «В 1939 году побывал в Европе, лучше всего изучил Германию…»

Недавно выяснилось, что разведчик в те годы официально якобы работал инженером-испытателем (и это после окончания лесного училища!) на Московском авиазаводе №22 – крупнейшем авиапредприятии того времени. При нем находилось конструкторское бюро А. Архангельского. Он возглавлял серийное изготовление скоростного бомбардировщика Туполева. На фотографиях той поры мы видим Николая в форме летчика с элементами, указывающими на принадлежность  к НКВД (прорезные пуговицы вместо планки).

Третье. Кто захоронен во Львове? В 1957 году боевые товарищи решили найти последний путь Кузнецова, Белова, Каминского. Они пришли в село Боротин к Степану Голубовичу. Тот рассказал, что в 1944 году трое, один из которых  – немецкий офицер, погибли  здесь в бою с бандеровцами. Голубович показал, где захоронен офицер. По костям черепа известный антрополог Михаил Герасимов нарисовал портрет. Личный шофер Кузнецова Струтинский узнал боевого товарища. С почетом Героя захоронили во Львове.

Интересна информация в телеграмме-молнии, отправленной в апреле 1944 года группенфюреру СС, генерал-лейтенанту полиции Мюллеру лично: «…в лесу близ Белгородки в районе Вербы (Волынь) задержаны три советских агента подразделением украинских националистов. Один агент (по документам – Пауль Зиберт) был опознан  представителем УПА. От боевой группы Призмана поступило сообщение о том, что «Пауль Зиберт» и оба его сообщника были обнаружены убитыми на Волыни».

Недомолвки вокруг имени разведчика сделали свое дело даже среди земляков-уральцев. Директор Талицкого музея разведчика Вера Спичева с грустью в голосе призналась: «Случаев масса. Есть, например, в нашем техникуме преподаватель истории. Она часто отговаривает своих учеников приходить к нам музей. Говорит, что Кузнецов – террорист».

В 2001 году, к прошлому юбилею Кузнецова, занавес таинственности немного приподнялся. Спецслужбы передали Талицкому музею интересные документы, хотя, как сообщила Вера Спичева, большинство из них – копии.

В частности, удостоверение агента по торговле кожаными вещами, так как не сразу разведчик стал обер-лейтенантом Паулем Зибертом. Этот документ был якобы выдан 10 января 1940 года и действовал по 1945-й. Немецкие водительские права на Пауля Зиберта от 12 июля 1941 года.

Любопытна и одна фотография. На ней можно увидеть комнату, где сидят два человека, один из которых – Николай Кузнецов. Как сообщили музею, снимок сделан в предвоенные годы в Москве на явочной квартире (ул. Старая Басманная, 20). Тогда в поле зрения советской разведки попал советник посольства Словакии в СССР, некто Крно. Пользуясь дипломатической неприкосновенностью, он нелегально ввозил в страну часы, продавал потом на рынке.  Кузнецову, в то время Шмидту, поручили наладить с Крно торговые отношения. Ходили слухи, что все Московское управление НКВД носило «незаконные» часы.

Еще одно музейное приобретение: несколько подлинных листов рукописи произведения Дмитрия Медведева «Это было под Ровно».

Сначала говорили, что гриф секретности документов о знаменитом уральце действует до 2005 года. Теперь информация не подлежит разглашению аж до 2025 года. Через 15 лет совсем не останется людей, которые знали настоящего Кузнецова, не книжного.

В одной газете я читал воспоминания Софьи Брусковой. Она единственная из тех, кто учился с Кузнецовым в школе-семилетке, и дожил до наших дней. 27 июля в Талице я поинтересовался у Веры Геннадьевны Спичевой здоровьем Софьи Ивановны. Оказалось, после обеда она пойдет на поминки, 40 дней… Пожилая женщина до последнего приходила в музей, помогала, чтобы о Николае Ивановиче Кузнецове помнили. Процитирую небольшой отрывок из ее воспоминаний.

«Ника приехал в Талицкую семилетку в шестой класс в 1924 году. Сидел у окошка на второй парте, а я – на средней ряду. Мы мало общались. Он жил далеко от меня: я – в центре, он – на западной стороне. Да и бегали все разными группами. Девочки, которые жили рядом, позже рассказывали, что ходили вместе с ним на разлив реки. Никоша им обычно стихи декламировал. А мне не довелось… Он всегда немного выделялся. Учителя приводили его часто в качестве примера для класса, но удивлялись, как в  нем уживается две натуры. В перемены с мальчишками бегает, шалит, но начинается урок – преображается. Еще он отличался от сверстников военной выправкой. Просто как маленький солдатик ходил. Сейчас я объясняю это тем, что Ника очень любил своего отца и всегда стремился походить на него. А Иван Павлович семь лет служил в царской армии. Видимо, сохранил солдатскую выправку под крестьянской одеждой».

«Николай Иванович  не был террористом, – говорит Софья Ивановна. – Он убивал фашистских главарей. Не давал им спокойно жить на захваченной территории. Немцы отвечали на его акции массовыми расстрелами людей. Я думаю, он переживал, но выполнял приказы, выполнял свой долг перед родиной».

Николай Кузнецов писал: «Беспощадно мстить за кровь и слезы наших матерей и братьев», и эти слова стали девизом последнего периода его жизни. До раскрытия всех архивных документов мы не расставим все точки над «i». Это обязательно сделают следующие поколения, что будет означать главное: о разведчике Кузнецове помнят.

Фотографии увеличатся при нажатии на них