ДОКЛАДЫВАВШИЙ ЕГО заместитель министра образования и науки Юрий Сентюрин заверил депутатов, что главная цель закона — «создать эффективный механизм решения вопросов помещения несовершеннолетних в специальные учебно-воспитательные учреждения закрытого типа и их пребывания в указанных учреждениях…

Принятие законопроекта позволит обеспечить реализацию прав несовершеннолетних граждан, нуждающихся в особых условиях воспитания, требующих специального педагогического подхода при помещении их в специальные учреждения и проведения индивидуальной профилактической работы с ними в указанном учреждении».

Поясню, что речь идет о несовершеннолетних, оказавшихся в специальных закрытых учебно-воспитательных учреждениях, то есть фактически об изолированных от общества детях. По мнению Министерства образования и науки, срок изоляции этих детей меньше трех лет недостаточен для полной реабилитации.

При этом чиновники ссылаются на выводы Всероссийской конференции о ювенальной юстиции, проходившей в Ростове, которые меня, мягко говоря, насторожили. Как, впрочем, и сама ювенальная юстиция, или, как ее ловко маскируют российские лоббисты от международных фондов, «ювенальные технологии».

Что же кроется за небольшим, с точки зрения правительства, изменением в сроках пребывания детей в «закрытых учреждениях»? И кто эти дети? Почему они оказались в изоляции от общества? За какие преступления?

По данным министерства, 20% несовершеннолетних, находящихся в спецучреждениях, — дети-сироты, еще 20% — дети, оставшиеся без попечения родителей. Иными словами, «неблагополучные» дети. А 59% преступлений, совершенных ими, — кражи, хулиганство, вымогательство. Украл сирота кусок хлеба с кухни или мобильный телефон — прямая дорога ему в закрытое заведение на три года. Ну а дальше — клеймо на всю оставшуюся жизнь…

В 2009 году таких «преступников» насчитывалось четыре тысячи. При этом действительно тяжелых преступлений, совершенных ими, согласно официальной стати-стике, насчитывается 0,6%.

Решит ли увеличение сроков изоляции этих детей проблемы детского неблагополучия в отсутствии других мер, способствующих нормальной социализации этих детей?

Как через полгода, по действующим нормам закона, так и через три года по новому законодательству ребенок выходит из закрытого учреждения в никуда — на улицу или возвращается в детский дом. Ему нет места в спортивном клубе или развлекательном детском заведении из-за отсутствия денег, он не может пойти в детское досуговое учреждение, потому что таковых просто нет. Поэтому, закрывая ребенка до 18 лет в подобных учреждениях, власть готовит кандидатов во взрослые преступники, место которым уже в тюрьме.

Не слишком ли простые способы защититься от детей избрала современная российская власть?

Ввели «комендантский час» для детей, живущих в семьях, с целью убрать их с улицы, но при этом так и нет ответа на вопрос: чем заняться ребенку дома? Смотреть по телевизору на Ксюшу Собчак? Или «зависать» в Интернете? А может, баловаться дешевыми курительными смесями, чтобы насладиться виртуальной жизнью? Ведь реальная еще с самого рождения поделила их на «элитных» и нищих.

Упорное нежелание современных российских правителей остановить «живой поток» малолетних детей под видом иностранного усыновления, несмотря на настойчивые предложения депутатов-коммунистов в Государственной думе ввести «мораторий» хотя бы до заключения международных договоров, устанавливающих механизмы контроля за жизнью этих детей в приемных семьях, и новая идея — увеличить срок изоляции несовершеннолетних в закрытых учреждениях до трех лет — логическое продолжение линии власти решить проблемы детства, освободившись от самих детей. Если и дальше идти этим путем, в следующем году «изолированных» детей может быть уже не четыре тысячи, а четырнадцать...

За последние восемь лет в России закрыты 13 тысяч сельских школ. В 2009 году на региональное финансирование передано 216 профтех-училищ без соответствующего финансового сопровождения. На очереди — ликвидация 950 техникумов и колледжей. А дети, учившиеся в них, — потенциальные уличные «гавроши». В текущем году на 20% сократилось финансирование образования. Думаю, в прямой пропорции к этой цифре будет и число детей — претендентов на размещение в закрытых учреждениях.

С 2010 года прекратилось финансирование нацпроекта «Образование» и федеральной целевой программы (ФЦП) «Дети России». Еще раньше перестала существовать ФЦП «Молодёжь России». Поэтому, выражая позицию КПРФ в Госдуме по данному закону, я спросила заместителя министра Ю. Сентюрина: «Какие способы реабилитации детей, кроме спецучреждений, вы предлагаете? Ведь всех ребятишек не закроешь. Сегодня таких учреждений — 61, а сколько их потребуется завтра?» Вопрос «повис в воздухе». «Вместо современной системы защиты детства, о чем неоднократно говорил президент Д. Медведев, вы предлагаете защититься от детей»,— отмечала я в своём выступлении.

При этом напомнила заместителю министра и поддерживающим его депутатам о замечательном советском опыте шефства над закрытыми детскими учреждениями студентов педагогических вузов. Одни получали практический опыт, а другие — наставников, помогающих им возвратиться в нормальную жизнь, где бы они не чувствовали себя изгоями с пожизненным клеймом.

Иными словами, без государственной политики защиты детства амбициозные задачи модернизации российская власть никогда не решит. Жаль, что сами «модернизаторы» этого так и не поняли.