Аграрий Николай Харитонов искал понимания по земельному  вопросу у агрария Виктора Зубкова. Но был разочарован… Первый вице-премьер,  он же председатель Совета директоров Газпрома далек от дум о крестьянстве. На то есть некие «причины» и «обстоятельства», предполагает Н.Харитонов. 

– С чего начали разговор, Николай Михайлович?

– С того, что вручил Зубкову антикризисную программу КПРФ, открыл в ней 9-й и 10-й пункты и сказал: прочтите, здесь – о земельных отношениях. Мнение нашей партии и мое. В свое время Ельцин раздал 12 млн земельных ваучеров под лозунги о том, что у земли должен быть хозяин, частный собственник. Но за все эти годы в собственность смогли оформить землю всего 3,8% держателей ваучеров. Из года в год переносится оформление, а фактически передача в частную собственность крестьянам земельных наделов, бывших колхозных. Надеялись, что новый сельхозминистр Скрынник наведет порядок. Но и она, выступая недавно в Госдуме, говорила о переносе… Какие тормоза мешают навести порядок с землей?

– И в самом деле, почему-то заводы, дома, пароходы передали в собственность без проволочек. Почему же тянут с землей, которую обещали передать сельским труженикам? 

– Землю поделили на доли, а оформление их в собственность превратили в хождение по мукам. Мое предложение Зубкову было таким. Те, которые оформили свои наделы в  соб­ственность, пусть живут и работают на этой земле. А остальную… Сегодня идеально ее можно взять в государственную собственность. Выкупить эту землю и прекратить бедлам, бесконечные унижения и оскорбления людей… Было уже, что скупали у крестьян за две бутылки каждую долю. Да и сегодня такие факты не исключены. Пора этому положить конец.

– Реакция Зубкова?

– Он спросил, где деньги возьмем. Да где, отвечаю, вон РАО «ЕЭС» продали удачно. И с олигархами можно потолковать. Почему бы их не склонить к  подписанию займа на развитие агропромышленного комплекса? И за эти деньги выкупить землю… Привел пример: 47-й, 49-й, 50-й, 52-й годы, государственный заем на восстановление и развитие народного хозяйства после войны. Мама признавалась: сынок, а мы не все хотели подписывать заем. Да и кому было подписывать? Нищета после войны кругом была. Но приходил агент и говорил: «Вера Семеновна, подпишите заем государственный, просит товарищ Сталин». И рука сама тянулась к ручке подписать заем. Возвращали его лет через 15–20. Рассказал Зубкову об этих материнских воспоминаниях. Так тогда ж брали   заем у людей бедных, после войны. Но как он помог стране подняться! И все были в выигрыше. Что же сейчас, говорю Зубкову, мешает подписать заем у наших миллиардеров на развитие АПК? Все ж будем в выгоде, когда страна обеспечит себе продовольственную безопасность.

Предлагал и другой вариант по земле. Не хотите, говорю, выкупать земельные ваучеры – давайте размежевку земельных долей проведем за счет государства. Без мук, быстро и решительно. Но учитывайте, что капитализация земли, на которую уповает правительство, может охватить только солнечные районы – Ростовскую область, Краснодарский, Ставропольский края. Максимум –  7 регионов, которые чуть похожи по почво-климатическим условиям на США. А за Урал мало кто кинется. Давайте, обращаюсь к Зубкову, что-то путное сделаем. Определенность с землей поднимет настроение в деревне.

– Только деревень у нас, как показывает статистика, стало на 17 тыс. меньше. А уцелевшие пустеют.

– Об этом был мой второй вопрос. В деревнях жить стало невмочь, нет работы, зарплаты. Мы сейчас говорим – кризис. А в деревне он уже многие годы продолжается. Потому народ и исходит… Есть отдельные колхозы, совхозы, которые благодаря умным руководителям сохранили производственный потенциал. Но это отдельные примеры. А нужна устойчивая система. Сколько можно доказывать, что диспаритет цен изматывает аграриев? Ну хотя бы на основные виды продовольствия – молоко, мясо, зерно – установили нормальные закупочные цены, как в развитых странах. Они потому и развиты, что там с крестьянами считаются. Почему в Германии закупочная цена на 1 литр молока с содержанием 2,8% белка 1 евро? Это 44 рубля. А у нас сегодня – 6 руб.–6 руб. 50 коп. закупочная цена, а для личного сектора объявили, что покупают молоко по 4 руб. за 1 литр. А солярка 20 руб. за литр. И вы хотите, чтоб кто-то занимался личным подсобным хозяйством? 

«Ну вы понимаете, это вопрос сложный. Как тут быть?..» – отвечает мне Зубков. Да как быть – дайте, отвечаю, крестьянину нормальную цену за сельхозпродукцию, устраните диспаритет цен на технику, на обслуживание, на ГСМ. Снова ссылался на Германию. Земля Магдебург. Там собрали озимой ржи по 64 центнера с гектара. Государство закупило ее по 9 тыс. евро за тонну. У нас – 1,5–2 тыс. руб. не дают за тонну озимой ржи. Почему? Неужели нашему земледельцу было легче или дешевле вырастить рожь, чем магдебургскому?

Молчит Зубков. Слушает.

А я и про коров напомнил. Их же на селе, считай, уже вырезали, потому что пасти некому. В любой более-менее крупной деревне осталось 15–20, редко – 30 коров. В войну в РСФСР было дойного общественного поголовья коров 41 миллион. Сегодня – около 9 миллионов. Откуда будет мясо, продовольственная безопасность? «Да, – сказал Зубков, – я согласен…».

– Есть же еще и вопрос сбыта продукции для сельчан. Они нередко оказываются как в замкнутом пространстве: есть что продать, а до рынков не добраться.

– Когда мы принимали закон о крестьянско-фермерском, личном подсобном хозяйстве, я думал, что привлечем потребкооперацию к организации кооперативного движения на селе. Еще остаются в деревнях люди, которые хотели бы жить и работать на земле. Кооперация могла бы им сослужить добрую службу. В чем ее изюминка? Она могла бы стать гарантом между банком и сельским заемщиком своей собственностью – паевыми, складами, рынками и другими материальными богатствами. Могла бы снабжать население молодняком птицы, поросятами, телятами для откорма. А осенью, минуя посредников-перекупщиков, забирала бы по достойной цене у сельчан бычков, баранчиков, кур, уток, гусей. Люди погашали бы кредиты, спокойно работали, будучи уверенными, что их труд принесет и доход, и перспективу на будущее. А сегодня в деревне не могут взять кредит, потому что нет залога. Нет гаранта. Потребкооперация как раз бы и пригодилась. Но тут государство обязано поддержать этот механизм, как было в советское время. В Татарстане, кстати, Шаймиев сохранил, как это было при Советской власти. И не прогадал… Но во всероссийском масштабе потребкооперация свелась к одному – «купи-продай».  

– Вспомнил ли Зубков тот советский положительный опыт? Он же успешно руководил совхозами «Красная славянка», «Раздолье», объединением совхозов «Первомайское» в Ленинградской области...  

– Он все понимает. А говорит вдруг следующее: «Наверное, будем типа того что Голландию, еще какие-то европейские страны привлекать как инвесторов». Да причем тут Голландия, Виктор Алексеевич? – отвечаю. У нас полно денег у себя дома. У нас не хватает самой малости – политической воли.      

Вот вы председателем правительства побыли, сегодня – первый вице-премьер. Чтобы исторически было оправдано ваше пребывание на столь высоких постах, давайте что-то путное для агропромышленного комплекса сделаем. Если, конечно, эгоизм Газпрома не перекроет проблемы АПК. Давайте резко, 15–20% расходной части бюджета дадим селу, а потом потихоньку будем убавлять. «Нет, – говорит, – не получится». 

Да хотя бы заявите, что  признаете агропромышленный комплекс российской деревни жизнеобразующей отраслью, что российская деревня – один из самых дорогих бриллиантов в короне российской экономики. Ну дайте людям сигнал, что правительство знает, вице-премьер знает о сельских трудностях. Скажите, какие меры будут сегодня-завтра приняты. Вселите уверенность, чтобы люди могли поехать на село. Определитесь в правительстве с землей, не дайте ей погибнуть в руках спекулянтов. Оставьте сельхозугодья в госсобственности. Пусть на ней выращивают хлеб те, кто хочет работать на земле. Создайте конкурентоспособные условия жизни в деревне. Люди поедут в деревню, мне пишут об этом граждане.

Если же пойти по пути капитализации земли сельскохозяйственного назначения, то, говорю, поверьте, Виктор Алексеевич, мне, тоже опытному аграрию, мы тогда долго-долго продовольственную безопасность не восстановим. А продовольственная безопасность – это суверенитет страны.  

– И как Зубков отнесся к вашим доводам?

– Мне показалось, что он все знает... Но в силу каких-то причин, обстоятельств не готов менять положение дел…

– Вы разочарованы?

– Да. Россия теряет последние шансы на возрождение своего АПК.