– Уважаемые коллеги, в связи с 1000-м заседанием мне, как представителю политической науки, доктору политологии, занимающемуся проблемами парламентаризма, хотелось обратить ваше внимание на некоторые острые вопросы, которые дискутируются в научном сообществе в связи с деятельностью парламента, в связи с нашей с вами работой.

Я хотел бы продолжить ту линию, ту тональность, которую выдержал представитель Конституционного Суда судья Борис Сафарович Эбзеев, и хочу выразить ему извинения и сожаления, что его критические замечания в адрес нашей деятельности, нашего парламента пытались захлопать, не дать ему высказаться по этому поводу.

И хотя на официальном уровне мы сейчас с вами слышим о том, что удалось преодолеть синдром недоверия к парламентаризму, довожу до вашего сведения следующие оценки: даже данные президентской социологической службы - Фонда общественного мнения не столь оптимистичны. Относительное большинство граждан – 35 процентов – заявили, что в современной России без парламента можно обойтись. И это, к сожалению, тревожный сигнал, в том числе и для нас, отмечающих, как уже не раз сегодня подчёркивалось, тысячное заседание Государственной Думы.

Прежде всего, надо отметить, что в Российской Федерации ни о каком парламентаризме в классическом понимании этого слова речи быть не может. Общепринято, что парламентаризм, как форма политической организации государства, при котором разграничены функции
законодательных,           исполнительных            властей,  но        существует привилегированное положение парламента, сложился в эпоху революций ХVI-ХIХ веков. И, собственно, расцвет парламентаризма – это XIX век в Англии, отчасти во Франции после крушения бонапартизма, и в США в период так называемого "правления конгресса" в 80-90-е годы XIX века.

Причём, мысль о необходимости привилегированного положения парламента впервые была последовательно сформулирована английским философом Локком и с тех пор является необходимым признанным атрибутом парламентаризма. Нынешнюю российскую систему государственного правления, возникшую после трагических событий октября 1993 года, нельзя ни в коем случае называть "парламентаризмом" и использовать это определение в классическом его понимании.

Фактически, верховная власть у нас в руках президента, который по
образному выражению Геннадия Андреевича Зюганова "всех назначает, всех
снимает и ни перед кем не отвечает". Дума не имеет не только никакой
привилегированности,        что        является                                        необходимым        атрибутом парламентаризма, но и не оказывает никакого влияния на президента и, в сущности, на деятельность правительства.

Следует отметить, что нынешняя наша деятельность во многом подтверждает те оценки, которые были даны еще в начале XX века Владимиром Ильичём Лениным, который отмечал превращение парламентов в «говорильни», «болтающие корпорации», «всё больше отстраняемые от действительных рычагов власти».

Следует отдавать себе отчёт (это подчёркивает вся политическая научная литература), что усиливается уровень недоверия граждан к Государственной Думе. Если проанализировать эту тенденцию за тысячу заседаний, то как она началась негативно в 1994 году, так и существует до нынешнего времени.

Да, уровень доверия, полного доверия к первой Думе времён Ивана Петровича Рыбкина был 4 процента, времён оппозиционности достигал где-то  9 процентов. Сейчас, даже данные правительственных центров говорят о том, что негативное отношение к Думе преобладает над позитивным у наших граждан. А в целом две трети населения (по данным Левада-центра) считают, что России не подходит демократическая парламентская модель, принятая на Западе.

Вот это общественное неприятие нынешнего нашего парламентского учреждения связано также и с тем, что идёт деградация парламентских функций в деятельности Государственной Думы. Парламент всегда собирался для контроля над исполнительной властью. К сожалению, идёт последовательное падение оппонирующей роли Думы по отношению к исполнительной власти.

Мы отказались даже от тех куцых контрольных полномочий, которые были у парламента, у Государственной Думы в отношении правительства, Счётной палаты, в отношении проблем приватизации, инвестиционных проектов. В целом видно падение даже уровня исполнения представительной функции. Мы сейчас принимаем в среднегодовом исчислении на треть политических постановлений и заявлений меньше, чем в среднем принимали предыдущие созывы. Мы очень мало используем институт парламентского запроса - тенденция такая очевидна. Сегодня, кстати, слава Богу, хоть один такой запрос, наконец, был  принят

Поэтому нам следует себе отдавать отчёт, что идёт деградация властной роли Думы и ее общественной престижности, кризис парламентаризма в России.