Год семьи, объявленный в 2008-м в России, не принес ожидаемых результатов. Тенденцию вымирания народа преодолеть не удалось. Тем не менее во властных структурах продолжали звучать победные реляции о «демографическом прорыве». С них мы и начали разговор с известным ученым – демографом и обществоведом, академиком РАЕН, руководителем Центра мониторинга благополучия регионов Академии труда  и социальных отношений Игорем Гундаровым.

– Игорь Алексеевич, высшие руководители государства не перестают утверждать, что благодаря национальному проекту «Здоровье» в нашей стране происходит существенное увеличение рождаемости. И цифры как будто подтверждают этот вывод. Вы же оспариваете его. На чем основываются ваши заключения?

– Президент Дмитрий Медведев заявил в прошлом году, что в стране произошел небывалый рост рождаемости. Эту информацию он получил в справке, которую попросил подготовить чиновников. А чиновники, как известно, стараются дать те сведения, которые хочет слышать начальство. Поэтому президенту дали цифру об общем числе родившихся детей. Их количество действительно увеличилось в России на 8,7 процента. Но и в других странах СНГ происходят подобные процессы. В Узбекистане, например, число рождений возросло на 8,2 процента, Белоруссии – на 8,1 процента, Таджикистане – на 7,9 процента и т. д. А национальных проектов по данной проблеме там не проводилось.

Объясняется это тем, что по всем республикам бывшего СССР подошла пора выходить замуж и рожать девочкам, которые появились на свет 20 лет назад, в 1986–1988 годах. Тогда с началом перестройки произошел подъем рождаемости – результат всплеска репродуктивной энергии, вызванного эмоциональным подъемом, ростом надежд на новую, более достойную жизнь. Значит, наблюдаемое сейчас увеличение общей рождаемости – это последнее эхо советских времен. Через 2–3 года траектория рождаемости опять поползет вниз.

Поэтому для оценки истинной рождаемости надо использовать другой показатель, который характеризует количество детей, приходящихся на одну женщину детородного возраста. Это показатель суммарной рождаемости. В конце 1980-х годов он равнялся 2,2, что давало возможность восполнять население, замещать родителей своими детьми. Но уже с начала 1990-х начинается резкий спад рождаемости – до 1,3 ребенка на одну женщину в годы президентства Ельцина. За последние два года этот показатель незначительно увеличился, всего до 1,4 ребенка. Так что никакого «беби-бума», демографического взрыва, решения проблемы рождаемости у нас не произошло. Президенту просто дали бумажку с оптимистичными выводами, а он им поверил. А надо было обратиться к специалистам за разъяснением. Путин и Ельцин в свое время тоже проигнорировали мнения ученых, решив, что чиновники сами во всем разберутся. В результате страна потеряла неродившимися около 15 миллионов потенциальных граждан: 7 миллионов за годы правления первого президента и 8 миллионов за годы правления второго. 

Чтобы преодолеть демографическую катастрофу, нужно знать порождающие ее причины и механизмы развития. Распространено объяснение, что спад рождаемости обуславливается ухудшением экономического положения населения. Но оно не подтверждается фактами. Так, при сравнении самых богатых и самых бедных российских семей у первых рождаемость оказалась ниже в 3–4 раза. Демографам хорошо известен этот парадокс: у бедного населения Дагестана, Ингушетии и Чечни рождаемость составляет 18–29 родов на тысячу жителей, а в богатых Центральном и Северо-Западном федеральном округах 10,4 и 10,9 соответственно, в Москве – 10,3 (данные за 2008 год).

Нередко низкая рождаемость рассматривается как неизбежная плата за приобщение к мировой цивилизации, осуществляющей «демографический переход» от архаичной многодетной семьи к современной малодетной. Повернуть данный процесс вспять, мол, невозможно, и надо смириться с мыслью, что в ближайшие десятилетия нельзя ожидать прекращения убыли россиян.

– Насколько приведенное объяснение подкрепляется фактическими аргументами?

– В том-то и дело, что не подкрепляется. Как показывают социологические опросы, приоритет семьи за последние годы в России даже несколько вырос. Раньше среди личностных интересов первые места занимали служение высоким идеалам, общественное призвание, увлекательная работа и т.п. Сейчас  лидерство принадлежит семье. Социологам хорошо известно, что в условиях тотального кризиса семья становится единственной надежной опорой. По данным социологических опросов, сейчас примерно 76 процентов россиян надеются лишь на себя и своих близких.

Относительно желания иметь детей: оно также не уменьшилось у современной молодежи по сравнению с их сверстниками 70–80-х годов. Желают иметь в среднем 2,3–2,5 ребенка, что достаточно для простого воспроизводства. Столько же хотели молодые люди и 20–30 лет назад. 10,4 процента сейчас хотят четырех и более детей. Даже бездетные пары мечтают иметь примерно 2,3 ребенка. Значит, падение рождаемости  в России не вызвано снижением желания иметь потомство.

– Почему же в таком случае число детей в семьях меньше желаемого количества, а некоторые пары их вообще не имеют?

– Расхождение принято объяснять тем, что женщины откладывают рождение на более поздние сроки. Для этого потребляют больше контрацептивных средств и делают чаще аборты. Однако в абсолютном выражении рост потребления гормональных противозачаточных средств был нейтрализован снижением частоты использования внутриматочных спиралей. В результате регулярно предохраняются около 23 процентов женщин детородного возраста. Остальные 77 процентов живут, не предохраняясь, и не беременеют. А это уже медицинский диагноз.

Что касается абортов, то они  удивительно уменьшились с начала 90-х годов в 3,3 раза.

Всем этим парадоксам имеется только одно объяснение – молодожены не рожают не потому, что не хотят иметь детей, а из-за неспособности воспроизвести потомство вследствие ухудшения репродуктивного здоровья. Что-то сломалось в механизмах воспроизводства человеческого рода. По мнению экспертов Всемирной организации здравоохранения, среди факторов ухудшения мужской и женской фертильности на первом месте стоят психосексуальные расстройства, психогенные сексуальные нарушения. Стресс, агрессия, безысходность, чувство несвободы, тревожность повреждают сексуальные способности и плодовитость обоих полов. Причем репродуктивный механизм мужского организма в такой обстановке повреждается быстрее. Фактически в стране идет эпидемия психогенного бесплодия.

На материале стран СНГ показано: чем выше в обществе прирост агрессивности, оцениваемой по уровням убийств, чем глубже спад рождаемости. Аналогичные закономерности обнаружены в странах Восточной Европы. Сформулирован даже закон «духовно-демографической детерминации», согласно которому при прочих равных условиях улучшение (ухудшение) нравственно-эмоционального состояния общества сопровождается улучшением (ухудшением) демографической ситуации.

– С либеральной точки зрения процесс сокращения деторождение в XX веке принято рассматривать как позитивный культурологический феномен. Он-де связан с раскрепощением женщины, вовлечением ее в общественную жизнь, снижением экономической функции семьи и т. д.

– Однако медицинский анализ выявляет в этом процессе опасные признаки. Прежде всего снижение детородной активности в странах Западной Европы (Австрии, Великобритании, Бельгии, Германии, Франции, Швеции, Швейцарии и др.) стало нарастать уже с конца XIX века, ускорившись в 20–30-х годах XX века. Например, коэффициент фертильности женщин США упал за 30-е годы в 2 раза. И это при том, что аборты в тот период не поощрялись нигде, а индустрия женских противозачаточных средств появилась значительно позднее, в 60-х годах.

Вероятно, и здесь основную роль сыграли психосоматические повреждения, приведшие цивилизирующиеся народы к репродуктивному бессилию. Ведь не секрет, что типичными нравственно-эмоциональными чертами либерального общества являются конкуренция всех со всеми, цинизм, тревожность, страсть наживы, неуверенность в завтрашнем дне. Подобные состояния способны вызвать массовое угнетение репродуктивной энергии населения. Поэтому вымирание народов богатых стран Европы продолжается и в XXI веке. Суммарный коэффициент рождаемости у них составляет в среднем 1,5, с колебаниями от 1,3 в Италии до 1,8 в Великобритании. И это – на фоне активной просемейной политики европейских государств и высокого уровня материального благосостояния.

Выходит, что те процессы, которые принято именовать «демографическим переходом», на самом деле являются демографической деградацией. Это не эволюция, а болезнь, ведущая коренные народы Европы и белое население США к вымиранию. Поэтому доля супружеских пар с пониженной плодовитостью достигает на Западе 25–35 процентов, тогда как опасным для нации считается порог в 15 процентов. Вот почему обнаружение  психо-демографических  связей, говорящих о зависимости рождаемости еще от нравственно-эмоционального состояния, имеет огромное значение для выработки методов преодоления депопуляции населения развитых стран.

– Хотелось бы продемонстрировать это на примере России, которая вступила в полосу депопуляции в конце прошлого века и не преодолела ее до сих пор.

– Да, Россия вступила в полосу депопуляции в 1992 году, когда смертность впервые за долгие годы превысила рождаемость. Мы провели комплексное исследование проблемы сверхсмертности и пришли к выводу, что известные медицинские факторы риска не играют в ней существенной роли. В самом деле, потребление холестерина уменьшилось, так как дорого стало покупать мясо, масло и яйца. Доля лиц с ожирением сократилась из-за низкой калорийности питания. Экологическая  ситуация по стране в целом улучшилась вследствие закрытия половины промышленных предприятий и сокращения химизации сельского хозяйства. Распространенность курения среди взрослого населения в начале 90-х годов не выросла. Алкоголизация находится на высоком уровне. Но – не выше начала 80-х годов прошлого века. Гиподинамия сократилась, так как люди стали работать на двух-трех работах. Количество больных с артериальной гипертонией не увеличилось, больные пьют больше эффективных лекарств. 

– Однако мы не учли влияние того стресса, который испытали многие миллионы наших соотечественников с началом гайдаровской шокотерапии…

–  Действительно, с началом реформ экономическое положение большинства россиян существенно ухудшилось. Показатели благосостояния опустились до уровня середины 60-х годов. Однако в то время смертность в СССР была самой низкой среди развитых государств мира. Достигнутый тогда уровень в 6,9 промилле до сих пор не смогли превзойти ведущие страны Европы и Америки. Следовательно, Россия не опустилась до такого состояния бедности, которое могло  бы явиться прямой причиной свехсмертности. Степень ухудшения медицинского обеспечения также не имела драматического характера.

Мощным стрессогенным фактором в начале 90-х годов была скорость  ухудшения условий жизни, к которой общество не успело адаптироваться. Насколько это потрясение предопределило динамику демографических процессов? Чтобы ответить на данный вопрос, мы решили поискать подобные случаи в истории. Да, они были, например, Великая экономическая депрессия в США. С 1929 по 1934 год в этой стране происходило приблизительно то же, что и в России начала 90-х. Экономический обвал, снижение промышленного производства почти наполовину, безработица, обесценение вкладов, резкий рост уровня бедности – все это напоминало тогдашнюю ситуацию в нашей стране. Казалось бы, логично было ожидать, что демографическая ситуация будет такой же. Но ничего подобного! Смертность в Соединенных Штатах продолжала снижаться, правда, рождаемость немного уменьшилась. Самоубийства выросли на 5–8 процентов. А у нас – на 60!

Рассмотрели мы и другие стрессогенные ситуации. Что может быть более мощным стрессом, чем Великая Отечественная война! Действительно, в 1942 году смертность среди гражданского населения подскочила, но в 1943 году неожиданно упала и сохранялась такой до конца войны.

– Выходит, что стресс стрессу рознь?

– Ни один из перечисленных факторов риска не объясняет и десятой доли ситуации с депопуляцией в России. Мы невольно пришли к выводу, что существует какой-то неизвестный современной науке фактор. Обнаружены его свойства: огромная скорость распространения на большие расстояния; он может синхронно действовать на удалении в тысячи километров; не действует на детей и почти не действует на стариков;  в 3–4 раза к нему более восприимчивы мужчины, чем женщины; обладает влиянием почти на все болезни; может не только ухудшать, но и улучшать здоровье. Например, с 1994 года вдруг сильно упала кривая инфарктов, инсультов, самоубийств, психозов, отравлений алкоголем, заболеваний туберкулезом, дезинтерией… Что могло измениться на фоне ухудшающегося экономического положения? Затем, после 1998 года, смертность опять подскочила.

– Мистика какая-то…

– Когда мы убедились, что ни один из известных науке материальных агентов не обладает такими свойствами, как фактор «Х», тогда сама жизнь вытолкнула наши поиски в ту сферу, которой наука  никогда не занималась. В сферу идеального. Мы предположили, что физическая жизнеспособность населения зависит не только от условий бытия (материальных факторов), но и от нравственной атмосферы и эмоционального состояния общества (духовных и душевных факторов). Но как измерять в обществе духовные процессы? Ответ на этот вопрос нам, светским ученым, подсказывает древняя традиция: судите по делам, по соблюдению священных заповедей, сформулированных еще тысячелетия назад: «не убий» – убийства, «не укради» – кражи, «не прелюбодействуй» – разводы, «не отчаивайся» – самоубийства и др. Степень соблюдения этих заповедей отражает уровень духовного состояния общества. Суммарную величину духовного неблагополучия характеризует общая преступность. Таким образом, Росстат в своих статистических сведениях фактически отражает  динамику греховности в стране.

И вот когда мы поняли, что можем измерять уровень духовности в обществе, появилось новое направление – эпидемиология духовности, наука о происходящих в стране нравственно-эмоциональных процессах. Решили с ее помощью проанализировать демографическую ситуацию в стране. Нас интересовало, существует ли непосредственная связь между динамикой духовности и динамикой смертности (вывод, о котором я говорил вначале, еще не был изначально предопределен). Оказалось, что две эти динамики тесно связаны между собой. Степень зависимости – 85 процентов. Сначала подскакивает преступность, а через полгода-год  жди взлета инфарктов и инсультов.

Теперь все становится на свои места. Вспомним, повторюсь, начало перестройки: сколько было надежд в обществе, какой колоссальный эмоциональный подъем! Но эмоциональный подъем – это не что иное, как животворящий дух. Неудивительно, что в первые годы перестройки преступность снизилась почти на 40 процентов. Но в 1988–1989 годах перестройка сменила вектор, и власть приступила к строительству капитализма. И тут же, синхронно с либерализацией общества, начался взлет греховности: рост убийств, самоубийств, разводов, грабежей, разбоев, брошенных детей и бездомных стариков. Так, у нас появился компас, способный указать, куда ведет общество та или иная дорога.

К 1994 году общество приходит в себя, оправляется от шока. У людей появляется какой-то смысл в жизни. У «новых русских» – деньги зарабатывать, у «старых русских» – бороться с «новыми русскими». Психологическое состояние более-менее стабилизировалось. И преступность, и смертность стали снижаться. До августа 1998 года, когда грянул дефолт. Для людей, только что «вписавшихся» в новые отношения, это был шок… И через полгода смертность опять подскочила. Так же, как и преступность.

– У меня не выходит из головы такой случай. Одна знакомая нашей семьи в последние годы жила как-то бесцельно. Личная жизнь не удалась, с работой тоже не везло, ссорилась с родителями, вымещала на них плохое настроение, часто выпивала. И вот от обычной царапины у нее за одну ночь вспухла рука, а через несколько дней образовался отек головного мозга. Спасти ее врачам не удалось…

– Это невозможно понять, если рассматривать несчастные случаи только с физиологической точки зрения, не принимая во внимание  психику. Как тогда объяснить такой факт: россияне стали умирать от дозы алкоголя в полтора раза меньше, чем это было в начале 80-х годов?

Итак, главная причина демографических парадоксов кроется в духовном неблагополучии. Это относится  и к другим сферам социальной жизни. Мы обнаружили тесную связь динамики авиакатастроф с динамикой социальной тоски (показатель – самоубийства) и озлобленности (показатель – убийства).  Летчик или авиадиспетчер задумался, переживая о домашних проблемах – скорость реагирования снизилась, а в это время самолет вошел в вираж, из которого уже никогда не выйдешь.  У молодой матери «затуманившееся» сознание приводит к тому, что она начинает проявлять немыслимую халатность: либо ребенка оставит на подоконнике, и он выпадет из окна; либо в ванну с горячей водой опустит; либо вместо сладкой водички даст уксус. Поэтому смертность маленьких детей до года резко выросла от травм.

Дорого обошлись россиянам попытки заменить нашу прежнюю ментальность. Почему так разительно отличаются между собой упоминаемые мной последствия Великой депрессии в США и «шоковой терапии» в России? Американцы вышли из социально-экономического кризиса, не изменив своих духовно-нравственных основ, которые остались прежними, только претерпели некоторую модификацию. Иное дело у нас, где прежнюю «нецивилизованную» душу  пытались ампутировать, а на ее место пересадить новую – «современную и цивилизованную», где государствообразующей нации внушали чувство вины и национальной ущербности. Где стали входить в обиход принципы типа: «Если у друга упал конь – пристрели друга». А наша психика всеми силами сопротивляется такому «новому порядку»! Происходит глубинная психологическая реакция отторжения, сопровождающаяся ростом смертности. При этом важно учесть, что неприятие новой идеологии определяется не только предыдущим советским воспитанием, но и давней исторической памятью народа, его этническим архетипом.

Почему мужчин умирает больше, чем женщин? Да потому, что у первых социальная роль подверглась большей деформации, чем у вторых. У женщин все же сохраняется какой-то смысл в жизни: семья, дети... Почему в 90-е годы наибольший рост смертности наблюдался не у пожилых и стариков, а среди молодых и лиц среднего поколения? Вероятно, их духовный генотип оказался «обнаженным» и чувствительным к нравственному повреждению, так как не имел защитных механизмов, наработанных старшими поколениями в предшествующие десятилетия.

Кстати, отмечу, что выраженный рост смертности среди лиц молодого возраста, который не удалось остановить и в наше время, оказал сильное влияние на детородный процесс в России. Ряд исследований показывают тесную связь между продолжительностью жизни и рождаемостью. Особенно остро ощущается нехватка молодых мужчин, без которых репродуктивный процесс в реальной жизни невозможен.

– Приходится слышать о негативном влиянии на детородный процесс так называемой сексуальной революции…

– Это действительно так. Секс есть важная, но сугубо техническая сторона интимных отношений. Любовь ею не исчерпывается, она включает более широкую гамму гендерных воздействий: таинственность, кокетство, ухаживание, жертвенность, страдания. Это увеличивает время от момента знакомства до полового контакта, зато повышается эротичность общения, насыщая отношения мужчины и женщины остротой и гармоничностью, увеличивая тем самым репродуктивные способности обоих партнеров. Если же поле любви сжимается до размеров секса, происходит деэротизация связей между полами. Исчезает многоцветность любовных взаимодействий. В результате возникает антисексуальный эффект сексуальной революции – половая скука, которую пытаются заместить суррогатами.

Нельзя не учитывать также разрушительное влияние на чувственность мужчины со стороны пошлостей телевизионной рекламы. Прокладки, тампоны, перхоть, плохой запах изо рта «сращиваются» в подсознании с образом женщины настолько, что начинают неожиданным образом «выстреливать» по мужскому либидо и потенции. Как и раннее половое воспитание, растлевающее души детей.

Ломаются тысячелетиями складывавшиеся ролевые отношения в семье. Феминистское движение стремится сделать людей бесполыми, среднего рода: мол, человек должен быть свободен от всех видов неравенства и ограничений, в том числе полового свойства. Мужчины теряют возможность быть основными добытчиками и кормильцами. Из-за этого нарушается не только репродуктивное, но и сексуальное здоровье.

– Можно ли преодолеть депопуляцию в ближайшее время или история подписала нам смертный приговор?

– Примеры быстрого увеличения детородной активности наблюдались в нашей истории неоднократно. Даже на фоне выраженной депопуляции, как, например, после Первой мировой и Гражданской войн. В 1921–1923 годах с началом новой экономической политики (НЭП) произошло резкое повышение рождаемости и снижение смертности. Начался положительный естественный прирост. Факт тем более удивительный, что в 1921 году страну поразил неурожай вследствие засухи, приведший в условиях послевоенной разрухи к многочисленным жертвам. Поражают темпы последующего демографического возрождения. К 1926 году суммарный коэффициент рождаемости превысил показатели 1913 года. Естественное воспроизводство населения увеличилось на 30 процентов.

Невозможность традиционных объяснений значительного улучшения репродуктивного здоровья в 1921–1923 годах заставляет  предположить действие благоприятных психогенных факторов. Доказательством тому служит спад преступности в четыре раза – от уровня 1918 года и в два раза – от уровня 1913 года. Вплоть до 1927 года отмечалось удивительное улучшение духовного состояния общества. Резко снизился коэффициент судимости по РСФСР, уменьшилось число психических заболеваний.

В 1943 году произошло внезапное двукратное снижение смертности, сохранявшееся таковым до конца войны. Оздоровительной силой явилась надежда, рожденная сокрушением врага в Сталинградской битве, воля к достижению справедливой победы, стремление служить Отечеству ради его спасения. Так же и в годы послевоенного восстановления разрушенного народного хозяйства отмечалось двукратное снижение смертности (к середине 60-х годов) в СССР и странах Восточной Европы.

Поэтому, отвечая на ваш вопрос, скажу так: преодолеть депопуляцию можно, но для этого необходима новая модель общественного устройства, которая соответствовала бы природе российского этноса. Социально-экономические условия жизни должны быть эргономичными, то есть соответствовать психо-биологическим и культурно-нравственным традициям соответствующих народов.

Нарушение этого требования приводит к порочным общественным отношениям через угнетение рождаемости. Доказательства подобного действия можно обнаружить даже в животном мире. В зоопарке не рожают тигрицы, львицы, дикие кошки, хотя содержатся они в комфортных условиях. Однако вид стены, ощущение несвободы ломает репродуктивный механизм. Стоит лишь выпустить  этих животных на природу, и они снова станут размножаться. Получается, что при конструировании социальных систем следует учитывать биологическую гармонию, распространяющую свои законы на человеческое поведение.

– В чем заключается ваша стратегия повышения рождаемости?

– Предлагаемая мной стратегия состоит из двух частей: общегосударственной и медицинской. Общегосударственный подход   должен реализоваться политическими средствами. Его задача состоит в том, чтобы негативные духовные черты – агрессивность, корыстолюбие, страх за будущее, тоска, озлобленность, безысходность, социальная распущенность – как главные причины депопуляции – перестали доминировать в обществе. Люди должны ощущать, что они находятся не в зоопарке, а у себя дома – на Родине. Человек должен почувствовать себя  хозяином своей Родины, ради которой стоит жить и не жалко умереть. Почувствовать жизнь справедливой, наполненной высоким смыслом. В рамках либерального строя, основанного на индивидуализме, борьбе всех против всех ради прибыли, этого достичь невозможно. Соответственно перед верховной властью встает главный вопрос: «Какой должен быть общественный строй и господствующая в нем атмосфера, чтобы женщины хотели и могли рожать желанное количество детей?» Правильный ответ на этот вопрос приведет к взлету социального оптимизма, что неизбежно вызовет подъем рождаемости. Требуется постлиберальный курс развития, соответствующий гуманной природе российского характера, защищающий как права общества, так и личности, своеобразный  социальный гуманизм.

Вторая часть новой стратегии, медицинская, направлена на блокировку механизмов репродуктивного кризиса. Не стоит агитировать те семьи, где не желают иметь детей – их меньшинство. Необходимо помочь забеременеть и выносить плод тем женщинам, что мечтают о детях, но по состоянию здоровья не могут их иметь. Но это тема – для отдельного разговора.

.