Судьи кто?

В этом году жюри основного конкурса возглавил Глеб Панфилов — известный советский, ныне российский кинорежиссёр, творческий путь которого изгибался в полном соответствии с изменчивой политической ситуацией в стране. Химик по образованию, он в конце 1950-х увлёкся кинолюбительством, снял несколько короткометражек, показанных по телевидению. В полном метре дебютировал фильмом о Гражданской войне «В огне брода нет». Потом «Начало» и «Прошу слова» — некоторая новизна киноязыка вполне уживалась в этих работах с вполне традиционным советским идеологическим наполнением. А вот «Тема», посвящённая нравственным метаниям талантливого писателя, в роли которого снялся такой всегда вроде бы безукоризненно «правильный» Михаил Ульянов, показалась тогдашнему (1979 год) киноначальству не вполне уместной и легла на пресловутую полку, спрыгнув с неё лишь на заре «перестройки» в 1986 году, после чего, разумеется, была обвешана многочисленными фестивальными лаврами.

«Васса» и «Мать» по Горькому как бы завершают советский период творчества Панфилова. Чуткий к переменам идеологического ветра, он делает фильм «Романовы — Венценосная Семья» (да-да, с прописных, как бы с верноподданническим поклоном). А отсюда совсем недалеко до экранизации солженицынского «В круге первом» (2006 год), конечно же, удостоенного российской «Ники». Такие заслуги не могли остаться и без госнаград, и вот они: премия президента РФ, орден «За заслуги перед Отечеством», а в качестве маслица — титул Офицера ордена искусств и литературы, присуждаемый министерством культуры Франции. Словом, кадр надёжный, понимающий, что к чему и почём.

Остальные члены основного жюри — тоже люди, можно сказать, проверенные. К примеру, Леван Когуашвили (Грузия) — выпускник ВГИКа и кинофакультета Нью-Йоркского университета с опытом работы в США. Лоран Данилю (Франция) — журналист и продюсер, успел поработать в Москве, в посольстве Франции в качестве атташе по вопросам культуры. Актриса Франциска Петри (Германия) прислонилась-таки к российскому кино, сыграв главную роль в фильме скандально знаменитого Кирилла Серебренникова «Измена». Думается, с такой командой оргкомитету фестиваля в его упорной работе по «обуржуазиванию» Московского кинофорума было нетрудно найти общий язык.

После вынесения вердикта можно сказать, что большое жюри свой экзамен на лояльность нынешним либеральным тенденциям выдержало. Всё очень корректно и предсказуемо. Не осталась без внимания работа украинских кинематографистов, приехавших в Москву вопреки творящемуся во-круг этой страны политическому безумию: культура, дескать, вне политики. Погладили по головке Валерию Гай Германику с её безбашенным новаторством, смахивающим на уличное хулиганство. Отдали должное тенденции к безудержному, приправленному патологией эротизму. Кстати, режиссёр снискавшего аж двух «Георгиев» японского фильма «Мой мужчина», по его собственному признанию, набоковскую «Лолиту», сюжет которой по сути пересказан в его работе, не читал — такая вот очаровательная невинность.

Приговорённые к одиночеству

Формирование программ нынешнего ММКФ затруднялось в этом году несколькими обстоятельствами. Во-первых, ситуацией на Украине, вернее тем остракизмом, которому подвергают Россию опекуны фашиствующих киевских властей, ведущих против юго-восточных областей настоящую войну на уничтожение (747 фильмов из 1144 ранее заявленных отказались принимать участие в фестивале). Во-вторых, падением международного авторитета Московского кинофорума, которому всё труднее соперничать с календарно предваряющими его европейскими фестивалями. Возможно, именно поэтому в основном конкурсе как никогда много дебютов, по-видимому, перемещённых в конкурс из отменённой программы «Перспективы». Зрелые мастера явно предпочитают Москве Венецию, Берлин, Канн. К тому же нарастающая тенденция к коммерциализации киноиндустрии, в свою очередь, отодвигает ММКФ, где давно уже отсутствует кинорынок, на обочину продюсерских интересов.

В программе основного конкурса нет фильмов, созданных в Китае, на Кубе, во Вьетнаме, в Северной Корее или странах Латинской Америки с их пафосом протеста против навязываемой США и их европейскими подголосками мертвящей глобализации всех сфер жизни и культуры. Эти темы отборщиков явно не интересуют (в советское время именно они были приоритетными). В результате, как это ни парадоксально, «обуржуазивание» фестиваля оборачивается художественным протестом против этой самой буржуазности: программы форума демонстрируют унылую картину расчеловечивания так называемой европейской цивилизации, трагедию одиночества человека в толпе. В зеркале большого фестивального киноэкрана реальная действительность находит свой адекватный и далеко не лестный портрет.

В конце концов именно об этом украинский фильм «Братья. Последняя исповедь», о котором «Правда» уже писала (№ 66 с.г.). Очень остро, на грани фола, прозвучала эта тема в фильме Тайса Глогера «Репортёр» (Нидерланды), рассказывающем о пятидесятилетнем обывателе, живущем в мире своих бесплодных мечтаний и иллюзий. Дружба, вернее попытка дружбы с девятилетним мальчиком, соседским сыном, — это единственная ниточка, связывающая его с реальностью. Когда же её насильственно обрывают, чудаковатый обыватель превращается в чудовище. Сюрреалистическая драма, безусловно, заряжена социальным подтекстом, но в отчётливые формы он так и не выливается, оставляя зрителя в тяжёлом недоумении.

С этим же впечатлением встречаем мы заключительные титры другого конкурсного фильма — «Хардкор Диско» Кшиштофа Сконечного (Польша). Юная героиня фильма знакомится с молодым человеком, вводит его в круг своей несколько богемной тусовки, знакомит с родителями — занятыми людьми, не слишком загружающими дочь воспитательными запретами. Нудновато развивающееся действие ошарашивает кровавой развязкой — ничем не мотивированными, но хорошо продуманными убийствами, которые совершает новый знакомец. Режиссёр, по-видимому, настаивает на том, что в каждом человеке таится монстр, особенно опасный своей непредсказуемостью. Докапываться же до социальных корней этого явления он не желает: чем непонятнее, тем страшнее.

Сюжетная невнятица, судя по всему, становящаяся модой в артхаусном кино, свойственна и греческой конкурсной ленте Николаса Триандафиллидиса «Сентименталисты». Очередной монстр в образе вполне достойного пожилого буржуа проживает со взрослой дочерью в шикарной вилле на берегу моря. Поклонник искусств, он на самом деле промышляет незаконной продажей антиков, не гнушаясь при этом зверскими расправами с теми, кто мешает его бизнесу.

В многонаселённом фильме Петры Фольпе «Страна мечты» (Германия, Швейцария) все по-своему несчастны: кто из-за супружеских измен, кто от отсутствия обшего языка с детьми, кто из-за чрезмерных сексуальных притязаний. Мыкается по внешне благополучным улицам Цюриха проститутка из Болгарии, жестоко эксплуатируемая собственным братом. Но и здесь до серьёзного социального анализа дело не доходит. Автор фильма ставит диагноз и на этом останавливается. Ну ещё бы, ведь капитализм с его мифом о буржуазной демократии — это, по мнению западного обывателя и, конечно же, членов оргкомитета ММКФ, строй лучший и вечный.

Рецепты исправления его болячек, если и выписываются, то на том же обывательском уровне. Как в фильме Марка Фитусси «Круговерть» (Франция), мечтательная героиня которого пытается разнообразить монотонные фермерские будни любовным приключением в Париже, но в конце концов осознаёт свою преданность всё понимающему и прощающему мужу. Как персонажи картины Дорис Дёрри «Всё включено» (Германия), усаживающиеся в финале в уютный кружок после пережитых ими треволнений.

А вот картина Маджида-Реза Мостафи «Неспелые гранаты» (Иран) явно выбивается из ряда выше перечисленных. Хотя бы потому, что обращена не к жизни скучающих и бесящихся от скуки представителей так называемого среднего класса, а к рабочей семье из пригорода Тегерана, ежедневно сражающейся за право на элементарное существование. Возможно, именно по этой причине жюри картина не заинтересовала.

Особое место в конкурсе заняли поднимающие ту же тему, но экзотические по форме ленты: «Из породы пернатых» Сина Ёнсика (Южная Корея), героини которой, спасаясь от житейских передряг, перерождаются в птиц, и «Бети и Омар» Андреаса Маджид Зиге (Германия), представляющая любопытный и редкий в современном кинематографе образчик кинопримитивизма. И тоже остались без наград.

Что касается российских картин основной конкурсной программы, то говорить об их высоких художественных достоинствах было бы явной натяжкой. Если «Белый ягель» Владимира Тумаева хотя бы обращает наше внимание на реальную беду ненцев, отброшенных, несмотря на наличие в их чумах телевизоров и ноутбуков, едва ли не в Средневековье (хотя художественное исследование этой проблемы ведётся на весьма инфантильном уровне), то «Да и да» Валерии Гай Германики — это типичное тусовочное кинцо, обращённое, по словам самой Валерии, к узкому кругу приятелей. Впрочем, беспробудное пьянство и разврат, в которых купаются его персонажи под навязчивый аккомпанемент матерщины, по-видимому, возбуждают околофестивальную публику: показ фильма сопровождался беспримерным ажиотажем. Возбудилось, как видим, и жюри: не хочется же прослыть заскорузлыми консерваторами.

Показ многих, если не всех, фестивальных лент сопровождался значком «18+» — это закономерно. Степень их эротизации, откровенности интимных сцен зашкаливает за все возможные пределы. «Правда» уже касалась этой проблемы в одной из предшествующих публикаций о ММКФ в связи

с показом ленты-победительницы «Мой мужчина» (Япония). Что это — неотъемлемая примета современного кино или результат особых пристрастий отборщиков? Заметим, что на прошлогоднем фестивале в основном конкурсе было три фильма, посвящённых переживаниям гомосексуалистов, — «Правда» тогда обращала на это внимание. В нынешней программе таких лент нет, но позволяет ли это надеяться на похвальную вменяемость организаторов фестиваля?

Поперёк истории

Пышно преподносился в рамках кинофорума масштабный проект «Батальон смерти», приуроченный к столетию начала Первой мировой войны. Прошёл «круглый стол» с участием кинематографистов, историков и чиновников от культуры, где речь шла о недооценке значимости того периода истории нашей страны, недостаточном отражении его в отечественной культуре. Проект продюсера Игоря Угольникова и режиссёра Дмитрия Месхиева якобы призван эту недостаточность восполнить. Съёмки фильма завершены, к августу он должен выйти на экраны. Некоторые впечатляющие сцены были продемонстрированы участникам фестиваля.

Осуществляется этот замысел под флагом казённого патриотизма, которым нынешняя российская власть всё активнее размахивает. Но истинная его суть в другом. Как известно, большевики были против развязанной международным империализмом мировой бойни, против раздувавшегося тогда в стране псевдопатриотического ажиотажа, более того — считали целесообразным в интересах назревавшей революции поражение России в той войне. Нынешние спекулянты от истории в этой диалектике разбираться не желают, для них предстоящая дата — ещё один повод для клеветы на Ленина и большевиков, для обвинения их в национальном предательстве.

Но, кажется, Угольников и его команда не соображают: фильм, если он действительно будет правдивым, как они об этом заявляют, неизбежно покажет, что никакого патриотического взрыва та война в народе не вызывала, это, кстати, подтверждает и сам факт создания женского батальона, история которого положена в основу сюжета картины. Его формирование было исключительно пропагандистским, причём довольно циничным актом властей, предпринятым с целью взбить патриотическую пену, с намерением пристыдить не желавших воевать неизвестно за что солдат, массово бежавших с фронта. При этом актом провальным: батальон был вскоре разгромлен и распущен. Нет сомнения, что провалится и предпринимаемая ныне псевдопатриотическая кинофальсификация.